Какого цвета счастье…

– И каждый из вас умней, лучше, выше всех других?

– При чем здесь «выше»? Это профессия: писать статьи. Я этому училась, научилась, и я это делаю. Ты учился рисовать, научился и сейчас рисуешь. Какое у тебя право рисовать человека, создавать его художественную копию? Природа уже один раз создала его и не уполномочила тебя его тиражировать.

– Не запутывай. Я создаю не человека, а портрет его. И если он не знаменит, не прекрасен, то я и не подписываю его фамилию. Я выставляю портрет безобразно некрасивого человека и не подписываю «Урод Варфоломей Иванов». Я назову «Судьба», или «Жертва», или, к примеру, «За что». А ваш брат пишет фельетон, рисует конкретного человека с конкретными пороками и заключает: не берите пример с этого ужасного Варфоломея Иванова.

– Но ведь он рисует правду.

– По какому праву?

– По праву правды. По праву борьбы с пороками.

– Но ведь этот Варфоломей – живой человек. У него дети, у него мать больная. Рикошетом же ваша правда бьет по ним.

– А если этот Варфоломей деляга, подлец, жуткая, беспринципная личность? Тоже нельзя тронуть?

– Нельзя. Для этого есть суд, И все его подлые штучки должны быть там рассмотрены и доказаны. Но пока не доказаны, никто не имеет права назвать его делягой и подлецом.

– Журналист тоже доказывает. На глазах у всех доказывает.

– Значит, он и судья, и прокурор, и адвокат в одном лице?

– Ты просто не уважаешь мою работу. У всех художников мыслительные центры ослаблены, это профессиональное.

– Напиши об этом в своей газете, и я посмотрю, что с тобой сделают художники.

Они ссорились. Женя плакала. Антон раскаивался и обещал:

– Больше не буду. Если даже будешь втравлять меня в такой разговор, закроюсь в ванной и, чтобы ничего не слышать, открою кран.

Она села в троллейбус, не посмотрев на номер. Отсюда все номера шли к центру.

В гостинице, когда она брала ключ от своей комнаты, дежурная протянула ей записку:

«Уважаемая Евгения Николаевна! Извините за беспокойство, но мне очень надо поговорить с вами. Это касается того дела, которым вы занимаетесь. У меня есть интересующие вас факты. Я буду звонить вам в 20, 2! ив 22 часа сего числа. Фамилию свою называть не буду. Так лучше».

Ну, что ж, звони, анонимный помощник. Она вошла в свой номер, зажгла свет, поглядела на часы. Десять минут девятого. Есть время сходить в буфет.

А письмо о «деле» Байковых было четкое, не жалобное, она любила такие аккуратные, грамотные письма. «Дорогая редакция, два года мы с мужем работаем на одной из самых решающих строек пятилетки. Он – бетонщиком, я – маляром. Год назад постройком нас заверил, что в первом квартале этого года мы получим квартиру. Но вот на дворе уже третий квартал, а мы все еще живем у хозяйки, в проходной комнате. Через неделю будут заселять новый дом. Мы в число новоселов опять не попали. Вчера я отнесла в отдел кадров заявление. Увольняюсь, Надоела такая жизнь. Мне двадцать два года, у меня дефицитная специальность, и я найду место, где начальство не обманывает рабочих. А то, что мой муж не хочет ехать со мной, его личное дело. Когда я получу квартиру, он приедет. А не приедет, значит, так тому и быть.