Играем в «спринт»

При чтении этого протокола у меня возникло желание узнать, на какие средства приобретал Кузнецов свою «ковбойскую амуницию». Возможно, это не вызвало бы особого интереса – сам хожу в джинсах, – не будь гардероб покойного столь внушительным.

Куртки всевозможных фасонов, полдюжины джинсовых костюмов на всех стадиях носки, около десятка пар импортной обуви, фирменные рубашки, которые он менял довольно часто, – все это, если вдуматься, стоило не так уж мало, да и в магазинах, как известно, подобные вещи попадаются нечасто. Выходит, переплачивал? Если добавить к перечисленному солидный западногерманский «Грюндиг» и еще два магнитофона поменьше, но тоже импортных, невольно зародится мысль о кладе, наследстве или богатой тетушке, ссужающей деньгами своего единственного племянника.

Но в том-то и загвоздка, что клада Кузнецов не находил, наследства не получал и родственников у него не имелось. Правда, полтора года назад Кузнецов приобрел несколько билетов лотереи «Спринт» и выиграл по двум из них две тысячи рублей. Сумма значительная. Она устранила если не все, то некоторую часть бюджетных вопросов, а на остальные ответила Нина. На повторном допросе она подтвердила, что выигрыш имел место полтора года назад и что все деньги действительно ушли на покупку одежды для мужа. Где Сергей приобретал вещи, она не знала...

Я перевернул страницу.

Головная боль не утихала, наоборот, становилась все сильней. Ком в горле тоже увеличился и окончательно блокировал дыхательные пути.

Я решил поинтересоваться содержимым домашней аптечки Кузнецовых, но Нина меня опередила.

– Садитесь ужинать, – позвала она. Голос был усталый и доносился словно бы издали.

– Спасибо, что-то не хочется, – отказался я. Мысль о еде вызывала отвращение. Смешно сказать, но я мерз. На дворе теплынь, плюс девятнадцать, а меня бил озноб.

– Давайте-ка без церемоний. – Нина вошла в комнату и поставила на середину стола хлебницу.

Вторично отказываться было неловко. Я поднялся с дивана, сделал шаг-другой и с удивлением обнаружил, что пол подо мной покачивается.

– Что с вами? – спросила Нина.

– Нет, нет, ничего. Это пройдет...

Однако не проходило: висевшая под потолком лампочка внезапно выбросила яркие протуберанцы, затем, свет сфокусировался и превратился в луч мощного прожектора, направленного прямо в глаза. Нинина фигура выпала из поля зрения.

Я наугад побрел к двери, переступил порог и опустился на приступку, на которой несколькими часами раньше впервые увидел Нину.

Стало чуть легче. Ровно настолько, чтобы понять отчетливо и ясно – заболел! Ничего хуже случиться не могло! Я не успел осознать последствий, к которым это может привести, – новый приступ головной боли накрыл меня и наглухо отрезал от внешнего мира...

Сколько прошло времени – неизвестно. То мне казалось, что проваливаюсь в сон, то вдруг наступало короткое просветление, но ни встать, ни двинуться с места не удавалось.

В памяти осталось прикосновение холодной ладони к пылающему лбу, тревожный Нинин голос. Она заставила меня подняться, отвела в комнату, насильно впихнула в меня несколько таблеток и подвела к дивану. Кажется, я пытался возражать, порывался уйти, что-то доказывал, но болезнь брала свое: усталость и тупое равнодушие овладели мной, заглушили остальные чувства Я наспех разделся и, лязгая зубами, повалился в постель.

Свет померк внезапно, будто кто-то разом повернул выключатель...

Очнулся я оттого, что арктический холод сменился каракумской жарой. С меня ручьями лил пот. Едва ворочая распухшим, шершавым, как наждак, языком, я попросил пить.

Передо мной появился стакан с осевшими на дно ягодами малины. Его держала девушка в легком ситцевом халате. Лицо, охваченное ореолом волос показалось мне смутно знакомым.