Не доходя до Пестровской заимки, они свернули в лес, пошли целиком. Деда Василька этот нехитрый маневр Храпова мало беспокоил: не такой уж простак Иван Чубыкин. Предупрежденный Маркелкой, поди, давно уж заметил карателей и приготовился к встрече незваных гостей.
Идти без дороги было трудно: снег глубокий, рыхлый, а провалишься – внизу ледяная вода-снеговица. Только к полудню они в обход подошли к заимке. Рубленная из кряжистых бревен изба показалась между деревьями, из трубы мирно дым клубится, распространяя смолистый запах сосновых дров.
– Ложись! – зашипел Храпов, махнул рукой налево и направо. Солдаты залегли, несколько человек поползли окружать избу.
«Вот, сейчас!» – Дед Василек напрягся всем телом, чтобы при первом же выстреле рвануться прочь. Авось... Но никто не стрелял. А ведь засада могла быть и раньше, когда каратели шли в полный рост, гуськом, проваливаясь по пояс в снегу... Что-то мудрит Чубыкин. непонятно, чего задумал.
А солдаты окружили избу, замерли в настороженном ожидании. Дым валит из трубы, тишина... Потом скрипнула дверь, вышел бородатый мужик в длинной рубахе без пояса, глянул на солнце и сладко потянулся, зевая. Наклонился над поленницей, стал выбирать дрова, и тут прыгнул на него из-за дерева солдат, сбил с ног. Мужик успел крикнуть, из избы выскочило несколько человек с ружьями и винтовками. Но загремели выстрелы карателей, двое упали, а один, длинный и гибкий, кинулся было бежать, нарвался на солдат и упал под ударами прикладов. Солдаты ворвались в избу, схватили остальных. Все было кончено в одно мгновение...
Дед Василек все еще лежал, зарывшись в мокрый снег. Только теперь он понял, что произошло: не дошел почему-то Маркел, не упредил партизан...
К старику подбежал Храпов, тряхнул за шиворот:
– Убит, что ли? Или в штаны напустил со страху?
Василек медленно поднялся, невидящими, пустыми, как бельма, глазами уставился на поручика. Мокрое, в кровь исцарапанное о снег лицо его было страшным. Храпов попятился, открещиваясь, как от нечистой силы:
– Свят, свят... Да ты что, дед? Эк тебя перевернуло! А еще лесной человек... Прости за недоверие, думал, ты шабурникам сочувствуешь... Ошибся. Да и как можно? Слышал, ты всю жизнь верой и правдой служил царю-батюшке. Прости... А уговор наш остался в силе: выбирай из трофейных любое ружье, какое на тебя смотрит...
Допрос и суд были короткими. Каратели имели указание: уничтожить партизан на месте, без лишнего шума и огласки. А уж коль по воле случая были взяты живыми – не тащить же их с собой в уезд или волость по бездорожью, самим бы назад добраться, так рассудил поручик Храпов.
При спешном допросе никто из восьми пленных не обмолвился, что основные партизанские силы находятся в Косманке. Твердили одно: было, мол, нас больше, да к весне разбежались по домам. Сеять скоро... Мы тоже, мол, направлялись в свои села. Но если первый довод был поручику даже на руку – где в такую пору искать в тайге остальных партизан? – то на просьбу мужиков отпустить их с миром он отрезал:
– Пахать и сеять будете в раю!
Их вывели на поляну и поставили под огромным кедром. Долговязый парень, что пытался убежать, признал в толпе солдат деда Василька.
– Сколько заплатили тебе. Иуда? – крикнул он. – Подойди ближе, а то отсель не доплюну!..
Каратели спешили. Храпов махнул перчаткой. Солдаты ощетинили винтовки. В наступившей мертвой тишине на кедре цокнула белка. Слетела пониже, удивленно уставилась на застывших в неестественно прямых позах смертников.
Дед Василек увидел белку, и сразу прошло оцепенение, будто прорвалось что-то в груди. Жив! Он будет жить под этим небом, среди тайги, и видеть эту белку, и все-все остальное, ради чего давным-давно родился на свет... А вот те, что стоят под кедром... Но он ни в чем не виноват. Он готовил себя к смерти... А в чем виноваты они? И старик, расталкивая удивленных солдат, побежал к тем, что стояли под кедром. Встал рядом, заложил руки за спину.
– Ты очумел, дед?! – прохрипел поручик.
– Я с ними, – спокойно сказал Василек. – Стреляй теперяка...
К Храпову подскочил Вернер:
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Новосибирский Академгородок: единая система подготовки научной смены
Бедуют Иван Федорович Литвинчев, председатель исполкома Омского городского Совета народных депутатов и Александр Ревин, первый секретарь Омского горкома ВЛКСМ, делегат XVIII съезда ВЛКСМ