– В каком номере? В какие четыре утра? – по-прежнему возмущалась Марьяна, но теперь журналист отчетливо понимал: она просто играет.

– Брось! – примирительно сказал он. – Я сам видел.

– Ах, ты во-он о чем! – деланно расхохоталась Марьяна. – О том вечере! А ты, оказывается, ревнивый, а, Полуянов? Успокойся, ничего у меня с Вадимом Дмитриевичем в тот вечер не было.

Как и в любой другой, впрочем. Мы просто сидели, пили чай, разговаривали… Он мне про свою жизнь рассказывал. Мы даже не поцеловались ни разу.

– Да ради Бога, целуйся с кем хочешь! – фыркнул журналист, устало махнул рукой и отошел.

«Вот остолоп, затеял беспочвенный разговор с девчонкой. Она и вправду возомнит, что я ее ревную. Много чести, ревновать! Лучше пойду договорю с Волочковской. Она ведь имя преступника хотела назвать…»

И Дима отправился в противоположный конец вагона, ко второму купе, где обитала кинозвезда. Постучал в дверь – не ответили. Подождал минуту – снова постучал, уже громче. Опять нет ответа. Тогда попробовал открыть дверь, и она неожиданно мягко и легко поддалась. И открыла перед обомлевшим Полуяновым ужасную картину: в полутемном купе с задернутыми шторами на полу лежало нечто, с первого взгляда напоминающее куклу в человеческий рост – безвольно разбросанные, неестественным образом скрюченные руки и ноги. Кукла лежала на животе, уткнувшись лицом в пол.

Но если это кукла – тогда почему на ней топик и бриджи Волочковской?

Почему по полу безжизненно разметались ее светлые волосы? И почему на спине у нее, в области сердца, – красное пятнышко? Кровавое пятно, из которого торчит рукоятка ножа?

Глава 4

В первый момент, когда Дима увидел распростертое на полу тело Волочковской, ему стало дурно. Только недавно разговаривал с нею, полной жизни и всяческих страстей, и вот… Он отвернулся и несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Стало легче. Затем опустился рядом с девушкой на корточки и взял ее безжизненную руку. Пульс не прощупывался, а запястье, хоть и было еще теплым, уже начало холодеть – или ему показалось?

Он выпустил руку, открыл дверь и вышел в коридор. Марьяны там уже не было. И никого не было. Полуянов бросился в купе, в котором ехал Старообрядцев, не отдавая себе отчета, почему именно к нему. Похоже, его вела неосознанная мысль, что оператор – единственный, кто не мог убить актрису. Все последнее время они провели с Димой вместе. Хоть и расстались далеко не дружески, журналист все равно поспешил именно к старику.

Старообрядцев мирно лежал на полке и читал «Спорт-Экспресс»: очки сдвинуты на кончик носа, глаза почти что смежаются, и газета вот-вот выпадет из рук…

– Аркадий Петрович! – выдохнул Полуянов. – Волочковскую убили!

– Что-о?!

– Давайте, собирайте всех, – скомандовал Дима. – Я – к проводнице, вызываю милицию. Убийца не мог далеко уйти. – И бросился в головное купе, к проводникам.

«Волочковскую убили только что… – билась в голове мысль. – Она курила с нами в тамбуре, потом вернулась в вагон… И тут-то ее подстерегали… Кто? С нами не было двоих: Елисея Ковтуна и Николы Кряжина. Будем иметь в виду: у Николы есть мощнейший мотив для убийства и режиссера, и актрисы – ревность. Значит, сперва он покончил с любовником, а теперь и с неверной возлюбленной?.. –

Дима подлетел к купе. «А вдруг убийца – проводница Наташа? Ведь Царева говорила, что они с Прокопенко точно были знакомы. Кто знает, что между ними произошло по молодости лет? Вдруг он когда-то сломал ей жизнь, и теперь, при встрече, старая обида взыграла, и она покончила с ним?.. А потом расправилась с его нынешней счастливой возлюбленной. Преступление в очень женском духе, похоже на импульсивное, совершенное под влиянием вдруг нахлынувших чувств».

Полуянов рванул дверь.

Наташа спала сидя, уронив голову на руки, лежащие на столе. От стука она сразу встрепенулась, подняла на Диму полусонные глаза и недовольно спросила:

– Что случилось?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 11
• 12
• 13
• 14
• 15
• 16
• 17
• 18
• 19
• …
• 23
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.