Будничные картинки

– Сказал, что ненадолго.

– Если ненадолго, то это ничего, это терпимо, – подбодрил Егор и, выпустив густое облако голубоватого дыма, спросил: – Домой-то чего нейдешь? Простынешь. Я вон мужик, а и то прохватывает.

– А куда идти-то, – то ли спрашивая, то ли отвечая, чуть слышно промолвила Васса.

Егор удивленно посмотрел на нее.

– Как это куда? Домой!

– Домой, – горестно вздохнула Васса. – А кто меня там ждет, дома-то? Пустота да тишина.

Егор крякнул. Хотел еще что-то сказать, но замолчал на полуслове. Задумался.

– Слышь, Егор, – после продолжительного молчания окликнула его Васса. Тот вздрогнул. Щелчком отправил папиросу в сторону, обернулся.

– Я, Егор, вот думаю, а одного в толк взять не могу. Кто же мне, старухе, этакое бессердечное наказание принес? Одну оставил... Разве ж я за жизнь-то свою обидела кого или, может, что не так сделала? А может, и сделала что, да за суетой да хлопотами и не заметила. А оно заметило, вспомнило...

Егор некоторое время смотрел на склоненную голову старой женщины, из-под клетчатого платка которой выбивались седые пряди. Потом недоуменно спросил:

– Кто оно-то?

– Не знаю я... Но ведь одна же я осталася. Вот она я, здесь. А сын уехал. Сам видел. Не может же быть того, чтобы человека ни за что ни про что наказывали.

Егор хмыкнул. Потер подбородок, согласился:

– Это верно. Наказывать – надо знать, за что.

– Я так думаю, Егор, что всю жизнь ко мне это, оно, одиночество, подбиралось. Тихохонько, незаметно. Оно и мужа моего, Григория, если помнишь, на фронте жизни лишило, и меня состарило, а теперь вот и сына отняло.

– Кто отнял-то?! – рассердился Егор. – Выдумываешь ты все, Мефодьевна. Сама подумай. Какая, разреши у тебя спросить, сила это все делает? А?

Васса не ответила.

– То-то, – удовлетворенно пробасил Егор. – А вот если...

Бум-м! Оборвал Егора чистый литой звук. Васса вздрогнула. Егор вздрогнул. У висевшего слева от входной двери, ведущей в зал ожидания, станционного колокола стоял мальчишка.

– Я вот тебе! Счас все уши оборву!