Талант быть талантом

Константин Александрович, уже больной, приглашает А. А. Дорохова и убедительно просит его войти в состав комиссии по литературному наследию своего покойного друга, очень талантливого писателя Соко-лова-Микитова.

Константин Александрович горячо поддерживает и помогает созданию и изданию книги воспоминаний С. М. Алянского о Блоке.

Напрасно спрашивать, был ли Константин Александрович добр. Да. Безусловно. Активно. Добр, но не добренький. Можете быть уверены, он не стал бы поддерживать человека из приятельских соображений. Личные и общественные отношения Федина глубоко принципиальны.

Писательский коллектив сложен, многообразен, в его существовании случались сложные и трудные ситуации – в любых случаях позиция Константина Александровича была отчетлива, ясна и определенна. Он никогда не говорил полуда-полунет. Твердо: да или нет.

Константину Александровичу не было свойственно признаваться в плохом расположении духа, но случалось это с ним редко в результате уж слишком сильного утомления или нездоровья. Я же запомнила его всегда подобранным, оптимистичным, жизнелюбивым, небудничным и никогда унылым.

Однажды жарким августовским днем я пришла в его переделкинский сад без предупреждения, думая: «Дай загляну!», и повезло: Константин Александрович, отдыхая, возился в саду. Он жил на даче не дачником. Любил траву, цветы, деревья, птиц и работал на земле, разумеется, в меру сил, охотно и умело. Подгрести опавшие осенние листья подрезать на кустах сухие сучья, окопать и подвязать пионы – это не чья-нибудь, его отрадная забота.

Как-то, летом же, помню именины Ольги Викторовны. Дочь и внуки разъехались в отпуск, Константин Александрович и Ольга Викторовна оставались одни, именинный праздник был интимен и тих. Я была единственной гостьей и, признаться, с удовольствием угощалась приготовленным Ольгой Викторовной вишневым пирогом.

– Угадайте, откуда вишни? – сказал Константин Александрович.

– С рынка, наверное?

– Ха-ха...

Оказывается, Константин Александрович сам подтащил лестницу к высоко разросшемуся вишневому дереву в саду, залез, собрал корзину ягод для именинного пирога. Это на восьмом-то десятке!

– Хотите, покажу вам рай? – в другой раз неожиданно предложил Константин Александрович, когда мы посидели недолго на скамье, любуясь знойной синевой августовского неба, грациозным перепархиванием с ветки на ветку резвой белки, перемолвившись несколькими фразами о важных и неважных новостях.

Константин Александрович повел меня тенистой липовой аллейкой, что тянется вдоль забора и, непохожая на керновскую аллею в Михайловском, чем-то сладостно, с поэтичной проникновенностью напоминает ее. В конце аллейки, в глубине сада, на отгороженной густой и высокой изгородью кустарников зеленой поляне стояло вкруг несколько яблонь. Свесив книзу алые потоки облитых красными яблоками ветвей, яблони, казалось, праздновали щедрое плодородие земли. Зрелище этих ликующих, плодоносящих яблонь было необычайно красиво! Я увидела помолодевшее от восхищения лицо Федина.

– Действительно, рай.

А то однажды так же неожиданно я увидела Константина Александровича в другом месте, другой обстановке.

С мужем и сыном я возвращалась из поездки на машине по Крыму. Солнце катилось к закату. «Пожалуй, до дома далековато, не дотянем», – решили мы и рискнули поискать приют в Ясной Поляне.

То ли выходной день был в музее, то ли прием экскурсантов окончился, но сад и парк, вся Ясная Поляна были безлюдны, торжественно тихи, и мы, поставив, где пришлось, машину, так же тихо, без слов, в состоянии торжественности вступили в аллею, ведущую к дому, узнавая по прежним посещениям пруд со склоненной над ним древней ивой, обнесенную плетнем купальню на берегу, белый дом, вокруг тенистый парк, переходящий в смешанный лес, похожую на зеленое озеро поляну среди столетних дерев и собирались направиться к знаменитому дубу, под которым когда-то укрывалась от грозы Софья Андреевна, затем описанному в «Анне Карениной», как вдруг увидели идущую навстречу нам небольшую группу мужчин. Среди них в летнем костюме и шляпе, весь летний, оживленный и легкий, Константин Александрович Федин. Встретиться в Ясной Поляне – не удивительно ли!

Константин Александрович устроил нам приют и ночлег в бывшей кучерской избе, откуда Лев Толстой уезжал глухою ночью, навсегда покидая Ясную Поляну.

Я оставила своих мужчин отдохнуть после дальней дороги, а сама пошла навестить Константина Александровича.

Он жил один в доме Волконского, работал, обдумывал и готовил яснополянские главы «Костра», был полон творческих замыслов, радостен, гостеприимен, приветлив.