Три часа у Адама и Пэн в Нью-Йорке

– Неужели? – спросил Ад. – А кто это такой?

Пэн наклонилась к рулю, потерлась щекой о перчатку Адама и сказала:

– Я тебя безумно люблю! Ирвинг Вашингтон – наш великий поэт и историк, дорогой! Запомни, пожалуйста!

Ад засмеялся и погладил жену по легким волосам лапой в грубой желтой перчатке.

– Я был бы совсем диким ковбоем, если бы не моя подружка Пэн. Слушай ее внимательно, дружище! – сказал Ад.

– Маяковский тоже иногда ошибался, – сказал Ад, несколько пережатая конфуз с Вашингтоном. – Он спутал Гудзон с Ист-Ривер. Он написал в «Бруклинском мосту», что это мост через Гудзон, а это через Ист-Ривер, – объяснил Адам, поворачивая на авеню Америки. Мне нее казалось, что Метрополитен музей, куда мы собирались поехать, в другой стороне. Ночью я проглядел план Нью-Йорка, и штурманская память теперь все время работала впопад и невпопад, она не выключалась.

– Мы не туда зарулили, – сказал я. – Метрополитен слева.

– Не может быть! – воскликнул Адам. – Пэн, дорогая, ты как думаешь?

– Разбирайтесь сами! – заявила Пэн, переходя на французский.

– Значит, Маяковский спутал реку с проливом, и это ему никогда не простится? – спросил я, гордясь в душе тем, что знаю, что Гудзон и что Ист-Ривер.

– А вы бы простили Ирвингу Вашингтону, если бы он спутал Василия Блаженного с Исаакиевским собором? – спросила Пэн.

– Дружище, ты прав! Нам в обратную сторону! – согласился Ад. – Боже, куда они лезут?! Боже, наши пешеходы самые неожиданные в мире!

– Осторожно! Собака! – сказала Пэн.

Ад затормозил перед бесхозной собакой на 47-й стрит. Собака была дворняга, черная с белыми ушами. Она немного покружила на перекрестке, потом уселась на проезжей части. Полторы сотни автомобилей остановились и загудели. Дворняга если и нервничала, то чуть-чуть. Она, сидя, повиливала хвостом и крутила головой. И все водители продолжали сидеть на своих местах, в своих карах и возмущенно крутить головами, но никому не приходило в голову вылезти и прогнать собаку.

– Ад, вылези и прогони собаку! – сказала Пэн.

– Почему бы тебе не размяться самой, дорогая? – спросил Ад.

– Давайте, буржуи, я вылезу, – предложил я.

– Нет-нет, ты наш гость! – сказал Ад, ревя клаксоном.

С правой стороны перекрестка также ревел огромный «форд». За его рулем сидел хилый юноша лет пятнадцати.

– Он напичкан наркотиками, – сказал Ад, – как Наполеон был напичкан идеями. Вот вылезешь, чтобы прогнать собаку, а он тебя и переедет! Потому-то я и не могу разрешить такое дело гостю.