Лось

Лось

Ликовал — он уезжает из города, где заболел.

Город... Он должен был остаться позади, исчезнуть. Но он не исчезал, долго не выпускал их. Кончив тянуться массой зданий, он поволочился сзади сыпью деревянных пригородов, сетью проводов, серыми переплетающимися дорогами.

Казалось, что их поезд набежал на резину, зацепился и теперь растягивает ее в бесконечность — рельсы, сторожки, кирпичные склады, дома. Но вот резина не выдержала, лопнула, разлетелась, легла мелкими обрывками — поселками, перронами станций.

Город наконец кончился.

Пошел лес, весенний пригородный лес, местами лиственный и голый, местами хвойный.

Павел прилип к окну. Ему казалось, что он широко распахнут — он воображал себя крылатым глазом. Увидев что-нибудь, он отмечал: «Какая распахнутая черная сосенка!» (а та уже вырвалась из поля зрения); «Вороны на проводах. — словно коты» (и точно, три вороны сидели на проводах, повесив носы).

Вспыхнула, мигнула Павлу желтым глазом лесная поляна. По ней, задрав хвостики, скачут кролики. Но кролики не могут быть в лесу, это зайцы, настоящие зайцы.

— Зайцы! Зайцы! — вскочил Павел. А поляна уже погасла. И только память уносила в себе эти странные фигурки.

— Зайцы, — говорил он Гошке, — это зайцы.

— А какой они породы, Соколиный глаз? А? Гошка ржет и хлопает себя по кирзовым голенищам.

Он ухмылялся. Он сидел, положив ноги на скамью, и физиономия его круглилась, плыла во все стороны.

Им удобно, им так хорошо было ехать. Они одни в пустом вагоне — Гошка, Павел и еще двое охотников, парней коренастых и здоровых. Эти впустую тратят время — играют в шахматы, двигают фигуры. А за окном интересно — деревья, поляны, желтое, белое, зеленое, пестрое! Ух!.. А те стучат деревяшками.

— А это кто? — опять вскочил Павел. (Был подъем, и электрический поезд медленно шел, и был слышен скрип гравия под рельсами).

Но разглядеть «это», темное и живым шаром прокатившееся вдоль, было невозможно.

— Заткнись, — сказал Павлу Иван. Он поднял голову. Лицо малоподвижное. Лоб — узкая, белая полоска. Широченные плечи. Это человек другого, странного и незнакомого ему мира лесных охотников.

Иван пояснил:

— Вякаешь, соображать мешаешь. И опустил глаза на фигуры.

Стемнело. Цвета умерли. Поезд бурей летел в ночном лесу, мимо желтых пятен полустанков. Временами раздавался гром, вспыхивали окна встречного пассажирского поезда. Неожиданно для себя Павел заснул.

«Лечу — грохочу, лечу — хохочу», — шумел поезд.

Будил его Гошка. Толкал в бока, дергал за нос, дул в уши — резвился.