– А если я ее не выиграю?!

– Не выиграешь – одно! Откажешься выступать – другое! Потом вспомни, у тебя контракт с фирмой грамзаписи. И условие – золотая медаль!

Олаф слушал и не слушал тренера. Его слова уже не играли для него никакой роли. Он принял решение и теперь пытался взглянуть в глаза отцу, но даже не мог себе представить его черты. Быть может, присутствие чужого человека мешало увидеть дорогое лицо.

Олаф поднял сумку и пошел к выходу, сунув телеграмму в карман и оставив на столе всю пачку только что полученных писем с пожеланиями успеха.

– Тебе придется лететь за свой счет, – сказал ему в спину тренер.

Олаф не обернулся. Только на мгновение замер, как бы споткнулся, и затем стремительно шагнул за порог. Входная дверь хлопнула громко и погасила еще какие-то слова тренера, брошенные вдогонку.

Олаф не знал, как будет выбираться из этих гор, вершины которых уже заалели от ранних солнечных лучей. Не знал, когда отправляется первый самолет из ближайшего аэропорта. Не знал, сможет ли достать билет. Не знал ничего. Но все это уже не имело для него никакого значения. Как переставали с выходом на лыжню существовать любые сомнения. Он думал тогда только о беге. Вот и сейчас он начал самую необычную гонку – домой! И непременно должен ее выиграть.

Назовем его Мантии

Он упал сразу за финишем. Не потому, что скорость оказалась избыточной или совершенно обессилел. Он упал потому, что слишком резко обернулся в сторону табло, чтобы увидеть свой результат. Пляшущие цифры замерли как раз в момент падения. В самом верху черного квадрата еще стояли номер и время этого выскочки-итальянца. Но Мянти уже знал, что время лидера бито. Семь секунд он отыграл у итальянца. Где отыграл? Пусть попробуют на это ответить специалисты. Там ли, на долгой, пологой, кажущейся бесконечной петле, третьей петле самой быстрой пятнадцатикилометровой гонки? А может, наскреб их уже перед самым финишем?

Что такое семь секунд, когда за спиной пятнадцать белых километров, а за ними сотни, тысячи тренировочных, набеганных за последние годы!

Падая, он ощутил, как руки друзей и тренеров подхватили его. Сверху набросили мягкий теплый плед. Мянти попытался ухватить его за край, чтобы стянуть на замерзшей груди, дю пальцы, скрюченные, будто еще не освобожденные от палок, слушались плохо. Плед скользнул с плеч. И чужие руки, кажущиеся усталым мышцам железными клешнями, впились в Мянти и взметнули над толпой... Раз, другой, третий...

Он не почувствовал, как сняли лыжи, как отобрали перчатки. Только одно ощущение – подступавшая к горлу тошнота от переутомления – наполняло его. Триумфальное качание лишь усиливало тошноту.

Мянти улыбался, об этом он узнает лишь потом, когда увидит сотни фотографий финишного момента, но мозг сверлила единственная мысль: скорее бы лечь.

Его обнимали, целовали, говорили восторженные слова. Потом понесли на руках к большому красному зданию, в котором размещались раздевалки, судейская служба допингового контроля, врачи. Этот дом он покинул час назад обыкновенным финским парнем, одним из тех, которые принадлежат к лыжной державе, но и не более. Перед стартом, что бы ни говорили о претендентах на золото, все они были равны перед лыжней. И вот теперь он первый. Первый. Первый.

Повторение этого сладостного слова как бы сбило тошноту, подступавшую к самому горлу. Он отхлебнул горячего шоколада, поднесенного тренером. Кое-как укутал пледом плечи. И теперь с комфортом плыл на плечах друзей и болельщиков. Плыл среди безумного колыхания белых с синим крестом флагов, флагов его родины, которые – нет им числа – привезли сюда, в Австрию, его земляки. И большие флаги, так что двое держались за древко, и маленькие, которые сжимали ручонки детей, сидевших на плечах возбужденных победой родителей.

Его опустили перед самой дверью комнаты допингового контроля. Самый шустрый комментатор ринулся к нему, сунув почти в лицо микрофон, но тренер отстранил.

– Потерпите! Потерпите! – кричал он. – Дайте отдышаться! Через пять минут пресс-конференция! Спрашивайте тогда что угодно и сколько угодно!

И впрямь, опущенный на землю, Мянти ощутил, как стало труднее дышать. Там. на плечах, было так просторно, так легко. Или это только казалось?!

Он еще раз широко улыбнулся в десятки фотообъективов, нацеленных ему прямо в лицо, и неверными шагами скрылся за дверью комнаты.

Мянти сделал все, что требовалось, и вновь вернулся в радостно мятущуюся толпу. Теперь журналисты уже не слушались никого. Они спрашивали Мянти о трассе, о самочувствии, о палках и лыжах, о том, «попал ли он в мазь» и как ему это удалось...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.