Завтра, завтра, завтра…

Ему было мгновенно протянуто одиннадцать ручек — по одной от каждой пары.

— Только не эту: она течет, — сказал он, отталкивая ручку Лу. — А, вот отличная ручка. Молодец, Вилли.

Вилли, который, несмотря на свои 142 года, выглядел немногим старше Лу, не смог скрыть свою радость. Он робко поглядывал на кушетку, которая теперь перейдет к нему, а Лу и Эмералд придется перебраться с нее в холл, на самое худшее место — подле двери в ванную.

Дед наслаждался всеми подробностями устроенной им самим драмы и вложил в свою привычную роль всю душу. Нахмурившись и водя пальцем по строчкам, как будто увидев завещание впервые, он начал читать вслух — громко, многозначительно, монотонно, голосом, похожим на звук басовой трубы органа:

— Я, Гарольд Д. Шварц, проживающий в доме 257, Олден Вилледж, Нью-Йорк, настоящим совершаю, объявляю и возвещаю свою Последнюю Волю и Завещание, упраздняя оным все предыдущие завещания и указания, когда-либо мной до настоящего времени сделанные.

Он важно высморкался и, не пропуская ни одного слова, а многие повторяя, чтобы усилить впечатление, продолжал в который раз читать все более обстоятельные распоряжения относительно похорон. К концу этого раздела Дед так растрогался, что Лу подумал было, не забудет ли он вообще, зачем было извлечено завещание. Но Дед, героически справившись с нахлынувшими чувствами, целую минуту что-то усердно стирал, а потом начал писать, повторяя написанное вслух. Лу слышал это так часто, что мог бы читать за него наизусть.

— Когда я еще обитал в этой юдоли слез, — писал и говорил Дед, — я перенес немало разочарований. Но самую горькую обиду нанес мне...

Он оглядел присутствующих, стараясь вспомнить, кто же из них провинился. Все посмотрели на Лу, который покорно поднял руку. Дед удовлетворенно кивнул и закончил:

— ...нанес мне мой правнук Луи Дж. Шварц.

— Внук, сэр, — сказал Лу.

— Не увиливай. Ты и так уже попался, молодой человек, — сказал Дед, но слово исправил. А потом он без всяких изменений произнес формулу лишения наследства за неуважение и увиливание.

В следующем абзаце, который в разное время был посвящен каждому из находящихся в комнате, имя Лу было вычеркнуто и заменено именем Вилли, который теперь стал наследником квартиры и, главное, двуспальной кровати в отдельной спальне.

— Вот! — произнес Дед, сияя. Он стер дату в конце завещания и поставил новую, указав время дня.

— А теперь пора смотреть «Семью Мак-Гарвеев».

Это была многосерийная телепередача, которую Дед смотрел неукоснительно с тех пор, как ему минуло 60, то есть 112 лет подряд.

— Не терпится узнать, что будет дальше, — сказал он.

Лу отошел в сторонку и улегся на свое ложе страданий у двери ванной. Ему хотелось, чтобы Эм была с ним, и он подумал, где это она может быть. Потом он ненадолго задремал и проснулся от того, что кто-то перешагнул через него, входя в ванную. Через мгновение он услышал слабое бульканье, как будто что-то лилось в раковину. Ему внезапно пришло в голову, что Эм не выдержала и решила принять к Деду крайние меры.

— Эм! — шепнул он в щель. Ответа не было, и Лу нажал на дверь. Старая, еле державшаяся защелка через секунду поддалась, и дверь распахнулась.

— Морти! — изумленно воскликнул Лу.

Мортимер, правнучатый племянник Лу, который только недавно женился и привел в семейство Шварцев жену, в растерянности оглянулся. Он захлопнул дверь, но Лу успел разглядеть, что было у него в руках, — огромная Дедова бутыль с антигеразоном, наполовину пустая. Морти доливал в нее воду из крана.