Каждое время выбирает своего полпреда. Комсомол гражданской войны навечно связан в нашем сознании с образом конника в островерхом шлеме — Николая Островского. Мы заговорим об ударничестве — и вспомним Алексея Стаханова. Славные полеты наших авиаторов — это Чкалов. Если нам нужно емко представить космическую эпоху, мы назовем Гагарина. Солдаты сорок первого года, добровольцы сибирских строек, целинники — тысячи людей отпечатываются порою в одном образе.
…Я пишу сегодня о шахтерах. У них своя история и свои творцы ее. Если спросить шахтера, что представляли собою для нашей угольной промышленности последние десять — пятнадцать нет, он скажет, что это были годы, когда со сцены сошел отбойный молоток, а за ним и врубовая машина — наступило время внедрения угольных комбайнов, фантастических рекордов. И если при этом попросить шахтера назвать какого-нибудь горняка, с чьим именем особо связаны эти годы, он, не мешкая, ответит: «Кто же еще?.. Николай Мамай!»
Николай Яковлевич Мамай, бригадир забойщиков. Делегат трех съездов партии и депутат Верховного Совета СССР. Герой Социалистического Труда и лауреат Ленинской премии.
Время оставило нам его опыт, его трудовую жизнь для размышлений, а само властно спешит вперед. Ушел бригадир Николай Мамай руководить участком. Бригада выдвинула ему замену — бывшего звеньевого комсомольско-молодежного звена Александра Колесникова.
И то, что было сделано Мамаем и бригадой, и сам коллектив, продолжавший жить и работать, — все это легло на плечи нового бригадира весомым наследством.
Мы познакомились... Я присматривался к Колесникову. Отлично сложен. Держится спокойно. Говорит неспешно и умно.
Я видел Колесникова в кабинете директора шахты. Видел на заседании парткома, наблюдал, как он, кивнув знакомому шахтеру, просил сигарету закурить. Видел дома, когда он помогал дочке осваивать иксы и всякие там игреки.
Наконец, я попросил его взять меня с собою в лаву, и он принес мне «спасатель» и ту самую «шахтерскую лампу», о которой каждый человек знает еще со страниц детских книжек. Мы прошли четыре километра по вентиляционному штреку при свете этих наших лампочек, и путь этот под землей, надо сказать, людей сближает. Потом я пробирался между стальными стойками лавы, когда над головой было три добрых сотни метров до поверхности, высвечивал своим огоньком лица шахтеров, смотрел, как ползет мимо и грызет уголь причудливая машина, слушал бригадира и разговаривал со многими людьми — и в паве и наверху. И из этих наблюдений и разговоров создалось определенное впечатление, каков он, бригадир Колесников — И в чем особенный смысл его как представителя времени научно-технической революции.
А смысл этот вот в чем.
Вспомним сперва мамаевское движение. Личные планы. Простой расчет: если каждый забойщик даст сверх нормы тонну — по Союзу будет большая цифра. В ту пору ставилась задача поднять прежде всего абсолютную добычу. За счет чего? За счет новой техники, которая в те годы стала появляться на шахтах. Вместо отбойных молотков и врубовых машин вводили комбайны!
А теперь?.. Мы сидели в кабинете директора шахты. Еще только был опубликован проект Директив съезда партии по пятилетнему плану развития народного хозяйства, и «Правда» лежала перед Колесниковым. Он карандашом замкнул кружок — в нем оказалась цифра «1,4». «Повысить производительность труда в угольной промышленности, — говорилось в проекте Директив, — примерно в 1,4 раза».
— За счет чего, Александр Яковлевич? Вы, например, в своей бригаде?..
Колесников оторвал лицо от газеты.
— Техника у нас есть, новый «комплекс»... Где-то ее еще, может, мало, там будут рассчитывать в основном на ее внедрение. Мы же внедрили... И каких-то новых машин, насколько я понимаю, в ближайшие годы не предвидится… Нужно искать внутренние резервы.
Да, техника у Колесникова есть. Есть комбайн. Есть механизированная крепь... Так называемый «комплекс». Как сказал комсорг участка Геннадий Изварин: «У нас в лаве всего два отбойных молотка...»
Колесников с присущей ему серьезностью подсчитал вместе с инженером-плановиком, как должна расти в его бригаде производительность труда. Ему нужно было доподлинно знать, какой она будет в 1975 году. Он учел трудные геологические условия. Учел, какой прирост можно еще получить за счет специальных знаний и общей грамотности. Учел бригадир и тот факт, что достигнута на шахте и «безопасность работ» — все это был для его бригады «пройденный этап». Оставалось еще внедрение бригадного хозрасчета, эффект режима экономии.
Сидя на заседании парткома (Колесников — член его), он слушал, как шло обсуждение глобальных перспектив шахты. И для себя сделал «поправку» на строительство новых горизонтов. Прикинул реальные сроки перехода бригады в новую лаву. Он подумал о том, что материальное снабжение, приносившее столько хлопот, вряд пи возможно улучшить. Но зато большие надежды Колесников возлагал на «поисковые группы» — эти творческие коллективы появились на шахте примерно год назад. Резервы производства, обнаруженные ими, вылились в 107 предложений. Сто три из них — Колесников это знал — уже были внедрены. Экономический эффект в общей сложности составил 320 тысяч рублей.
«Поисковые группы, — подумал Колесников, — это реально. Это будет работать…»
Вот так, размышляя наедине или прикидывая с логарифмической линейкой в компании с инженерами перспективы своей бригады. Колесников получил среднюю производительность труда «своего рабочего» — производительность на новую пятилетку. Выходило: каждому надо давать 360 тонн в месяц. Экономист напомнил ему: «В прошлой пятилетке, Александр Яковлевич, у вас было 241,9 тонны». Значит, пятьдесят процентов прироста. Больше, чем в Директивах.
О каждом «резерве», который учитывал в своих расчетах бригадир Колесников, можно поговорить особо. И это было бы для всех нас неплохим уроком экономической грамоты. Но я не ставлю перед собой задачу учить на опыте Колесникова — я пишу о самом бригадире. И если уделяю столько внимания хозяйственной стороне вопроса, а не рассказываю читателю увлекательные и порою драматические, полные приключений и героики истории из жизни шахтеров, то вовсе не потому, что их нет в сегодняшних днях Александра Колесникова.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.