Я – парень сознательный

В один из таких дней и произошел иносказательный разговор между Семкой Кавуном и Пиратом.

Семка Кавун как ни в чем не бывало зевнул и стал разглаживать на песке свои штаны.

Витька удивленно смотрел то на брата, то на Кавуна, не решаясь вмешаться. Василий Кириллыч хмурился и молчал, о чем-то думая. Семка, усердно разгладив ладонью свой клеш, с преувеличенным вниманием рассматривал ткань, качал головой и кривлялся...

Не знаю, чем бы все это кончилось, если бы с косогора за нашей спиной не донеслось:

— Ребята-а-а!

И я облегченно вздохнул. На бугре стояла Лена Бабич. Ее появление сразу все изменило. Семка запрыгал на одной ноге, пытаясь попасть в штанину, и закричал:

— Извините, мадам, я без галстука!

Василий Кириллыч улыбнулся, а мы с Витькой побежали ей навстречу. Лена спускалась боком, опираясь загорелой крепкой ногой в босоножке о спекшуюся глину. Ветер не церемонился с ее юбкой, и Лена то и дело била по ней руками. За Леной спускалась какая-то длинная девица в пестром сарафане. Сарафан задел за кочку, и девица остановилась, замахав руками, как мельница, и стараясь отцепить подол. Пока она возилась, Лена уже подбежала к нам.

— Ребята, привет! — крикнула она. — А мы с девчонками поехали на Чистый пляж. Там наро-о-оду! Потом Милка говорит: «Давай на яхте покатаемся...»

— Так вам и дали яхту! — важно сказал Витька. — Ее нам с Алешкой и то не дают.

— Вам не дают, а нам дадут! — возразила Лена. — Я все-таки тоже хозяйка.

— Ты это брось, — перебил Витька. — Давай записку от мамаши.

— Подумаешь! Василий Кириллыч, здравствуйте!

— Здравия желаю! — ответил старший Моргунов, оживляясь. — Покататься решили? Это — дело... Эй, друзья, а ну, налаживай посуду!

Мы удивились такой готовности Пирата, и я понял: дает он нам яхту исключительно потому, чтобы куда-нибудь нас сбыть и остаться вдвоем с Семкой. Я чувствовал, что их разговор только начинается и мы при нем лишние свидетели.

Лена и незнакомая девица уже вертелись вокруг «Рогнеды», не зная, с какой стороны подступиться.

— Знакомьтесь, — быстро проговорила Лена, — это подруга Мила.

Подруга Мила осклабилась, кивнула, как игрушка, головой, но руки не подала. Да это было и ни к чему. Наши руки были заняты: мы гладили «Рогнеду» по лакированному теплому боку.

Лена была маленькая, кругленькая и черная, как жучок. И зубки у нее были остренькие и белые. Подруга Мила стояла рядом с нею, как диаграмма. Вообще-то подруга эта была ничего себе: загорелая, с гладкой кожей, с короткими коричневыми волосами и подходящим носиком. Но уж больно она была удлиненной и нескладной. Стояла она, как дерево, не зная, куда руки девать.

Старший Моргунов с какой-то не идущей к нему поспешностью прилаживал канат, ловко опираясь на свою деревяшку, а Семка, уже надевший штаны, закатал их выше колен и вынимал средний пролет мостков, чтобы дать проход тяжелому килю яхты. Мне нравилось, что у Моргуновых все было предусмотрено: на мостки укладывались жесткие каточки, прикрывавшиеся досками. И вся сила нужна была только для того, чтобы установить яхту на доски. Дальше она легко поднималась вверх и, перевалив верхнюю точку, метко выстреливала в воду, как торпеда.