Выстрел из прошлого

Анатолий Жаренов| опубликовано в номере №1201, июнь 1977
  • В закладки
  • Вставить в блог

Повесть

Выходцев скучал на скамейке возле своего дома. Кириллов присел рядом, и они немного поговорили о погоде, цветах и болезнях. Степан Николаевич давно уже заметил, что кассир любит говорить о болезнях, причем преимущественно о своих. Когда эта тема иссякла, Кириллов спросил напрямик: - Евгений Васильевич, вы не держали в сейфе посторонних предметов?

— То есть как? – удивился он. – Что значит посторонних?

— Ну, скажем, коробка с конфетами или фотография. Да мало ли что...

— Держал, – сказал он, полез в карман и вынул флакончик с таблетками. – Валидол, – пояснил Выходцев, засовывая флакончик в другой карман. Обиженно выпятил губы и заметил, что он лично не решился бы назвать лекарство посторонним предметом. Кириллов на это замечание не отреагировал, поскольку дань болезням уже была отдана, и перевел беседу в другое русло.

Кириллова интересовала женщина со шрамом и даже пока не столько сама она, сколько противоречивые показания о ней. Тут получалась форменная карусель. Предположение о том, что были две женщины с одинаковой броской приметой, что обе они жили в начале пятидесятых годов в Баку, что одна из них помогала Нифонтову ухаживать за ребенком, а вторая именно в это время умудрилась попасться на глаза Выходцеву, – предположение это вызывало у него внутреннее сопротивление. Случаются совпадения, но от этого отдавало какой-то искусственностью, что ли. Настораживал и тот факт, что Хусаинову до сих пор не удалось установить личность этой женщины. Интуитивно Кириллов чувствовал, что, взломав этот замок, он откроет дверь и увидит нечто такое, что позволит ему определиться, а может быть, даже понять, почему, собственно, возникло темное дело, в котором так причудливо сплелось прошлое с настоящим.

Но вся загвоздка состояла в тон, что у него не было под руками инструмента, который бы годился, чтобы вскрыть этот замок Прппу простого было бы обвинить Нифонтова во лжи. А вот доказать, что он лжет, было нельзя, не располагал Кириллов такими доказательствами. Смущало его и поведение кассира, который после той достопамятной встречи с Андреем Силычем за бутылкой коньяка вдруг пошел на попятную и стал открещиваться от слов, произнесенных им двадцать пять лет назад. Тогда он опознал в женщине со шрамом Анну Тимофеевну Спицыну. Сейчас он стал в этом сомневаться.

– Но тогда-то у вас сомнений не было? – спросил Степан Кириллович, выслушав длинную тираду о годах, которые подшучивают над памятью.

Евгений Васильевич горестно покачал головой.

— Тогда не было.

— При каких обстоятельствах произошел ваш тогдашний разговор? Вы ведь, насколько мне известно, в те годы еще не работали на сушильном заводе.

Да, он поступил на завод в пятьдесят шестом. А разговор о женщине со шрамом состоялся не то в пятьдесят первом, не то в пятьдесят втором. Тогда как раз Выходцев почувствовал, что его аллергически-генетическое заболевание стало обостряться. Асфальт... Он задыхался не только от запаха асфальта, но даже один вид асфальтированной поверхности вызывал приступы удушья. Он уехал из Нальска по совету врачей и поселился в Нылке. В это время умер его отец, дом перешел к супругам Выходцевым. Года три он нигде не работал, чувствовал себя отвратительно, потом устроился на сушильный.

А в пятьдесят втором, да, пожалуй, это было именно в пятьдесят втором, он ехал из Баку в Нальск и завернул в Нылку. В Баку он был проездом, даже не покидал вокзала. Так вот, летом пятьдесят второго, буквально в день приезда в Нылку, Выходцев встретил на улице Андрея Силыча. Они поздоровались и разговорились. Выходцев еще был под впечатлением видения, мелькнувшего перед глазами на бакинском перроне, и поэтому сказал: «А знаете, кого я видел?» Андрей Силыч и тогда употреблял свое любимое «невозможно представить». И именно так и выразился. По Нылке, конечно, пронесся слух: «Ирод объявился». К Вы-ходпеву даже заходил побеседовать вежливый молодой человек «из органов», как понял кассир. Но тем дело и кончилось, потому что ничего существенного Выходцев к своему рассказу добавить не смог: видел, и все.

– Теперь же не знаю, что и подумать, – пожаловался он. А Кириллов не знал, что подумать об Андрее Силыче, который вроде бы ни с того ни с сего предложил кассиру отречься от своих прежних показаний. Эта путаница и упорное нежелание заинтересованных лиц объяснить свое поведение наводили на размышления о том, что с этой женщиной необходимо разобраться как можно быстрее. Но зацепки не было: Хусаинов молчал, а предпринять что-нибудь на месте не представлялось возможным.

Временами Кирилловым овладевало какое-то тихое отчаяние. Он улавливал внутреннюю логику событий – прошлых и настоящих. Он о многом догадывался, но он не мог ничего доказать.

Штормы, сотрясающие человеческое общество, – революции и войны – вздымают не только валы, они выбрасывают на берег и мусор, и пену, и брызги. Купец Рузаев, захлестнутый волной Октябрьской революции, был выдернут из привычной жизни и, ошеломленный, не понимающий ничего, но надеющийся, что все еще образуется, бросился в Нылку, рассчитывая отсидеться в тихом месте, а заодно и спасти кое-какое движимое имущество. Отсидеться не пришлось. Но драгоценности ему, видимо, удалось надежно припрятать на Мызе. И вот в это время с купцом случилось что-то такое, что породило легенду о черном памятнике и звонке с того света, что-то такое, что вымело мадам Ивонну из усадьбы. То, что произошло потом, в общем-то понять было нетрудно. Мадам Ивонна осела в Нальске, ей нужно было во что бы то ни стало выручить драгоценности. Но в доме на Мызе жили люди, он не пустовал ни дня, ни часа. Затем туда вселился детдом. До сорок первого, до начала эвакуации, мадам Ивонна кружила около бывшего своего владения, не имея возможности подступиться к тайнику. Такая возможность появилась в конце июля сорок первого года. И опять здесь случилось что-то. Но что? Можно было только догадываться, что на этот раз мадам удалось вскрыть тайник. Кто ей помог, оставалось неизвестным. Может быть, Анютина бабка, может, кто-нибудь еще. Кто-то, конечно, был. Кто-то ведь убил Мямлина. А в сорок первом погибли дети. Их просто принесли в жертву золотому тельцу, их просто бросили на лесной дороге...

Просто бросили...

Вскоре после войны мадам Ивонна появилась в Баку. Через несколько лет возникло дело валютчиков.

Так Кириллов представлял себе ход событий. Но сами события и люди, за ними стоящие, были ему не яидтл Прошлое скрывалось за плотной пеленой тумана, а в настоящем...

В настоящем предстоял ужин у Миши Вострикова.

Зачем в тот вечер Славка Л еснев пошел к Люське? Может, все повернулось бы иначе. Может, завтра они стали бы другими и другой получился бы разговор. Может быть...

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 4-м номере читайте о знаменитом иконописце Андрее Рублеве, о творчестве одного из наших режиссеров-фронтовиков Григория Чухрая, о выдающемся писателе Жюле Верне, о жизни и творчестве выдающейся советской российской балерины Марии Семеновой, о трагической судьбе художника Михаила Соколова, создававшего свои произведения в сталинском лагере, о нашем гениальном ученом-практике Сергее Павловиче Корллеве, окончание детектива Наталии Солдатовой «Дурочка из переулочка» и многое другое.



Виджет Архива Смены