- Обменялись впечатлениями, - сухо пояснил я. - К полету готовы. Самолет взмыл с ледяного плато, набрал высоту и пошел на восток, огибая пульсирующие протуберанцы. Потом, развернувшись, круто рванул назад, все время снижаясь. Внизу опасно голубело море бушующего, но негреющего огня. Фиолетовый вход был уже отлично виден - неровная заплата на голубой парче - и казался плоским и твердым, как земля.

- Не робейте, - посочувствовал Мартин. - Не расшибетесь. Что-то вроде пивной пены, чем-то подкрашенной. Мы прыгнули. Первым Толька, за ним я. Я видел, как он вошел в фиолетовый кратер, словно провалился. А что там, за мутной газовой занавеской, - лед, тьма, смерть от удара или удушья? Я погрузился во что-то темное, не очень ощутимое, не имеющее ни температуры, ни запаха. Только лиловый цвет сменился знакомо красным. И вдруг, как удар в глаза, голубое небо и город внизу, сначала неясный, едва различимый в туманной сетке, потом она разошлась, и город приблизился, видимый все более отчетливо. Почему Мартин назвал его Нью-Йорком? Я не был там, не видел его с самолета, но по кинохронике представлял себе, как он выглядит. Этот выглядел иначе: не было тех знакомых по фотографиям примет - ни статуи Свободы, ни Эмпайр-билдинга, ни ущелий с утесами небоскребов. Нет, это был совсем другой город, гораздо более знакомый и близкий. Подо мной, как гигантская буква «А», построенная в трехмерном пространстве, подымалась ажурная башня Эйфеля. Мимо нее вправо и влево загибалась кривой дугой лента Сены. Для многих с высоты птичьего полета все реки представляются голубыми, даже синими, а мне всегда - зелеными, И эта зеленая Сена загибалась вправо к Иври и влево к Булони. Взгляд сразу нащупал Лувр и вилку реки, зажавшую остров Ситэ. Дворец Юстиции и Нотрдам показались мне сверху двумя каменными кубиками, но я узнал их. Узнал и Триумфальную арку на знаменитой площади, от которой тоненькими лучинами расходился добрый десяток улиц.

- Соврал Мартин, - сказал Толька. - Какой же это Нью-Йорк? Я оглянулся и увидел его, висевшего рядом в двух метрах на туго натянутых стропах своего парашюта. Именно висевшего, а не падавшего, не плывущего и влекомого ветром, а неподвижно застывшего в таком же странном неподвижном воздухе. Я говорю: в воздухе, - потому что дышалось свободно и легко, как в Приюте одиннадцати у вершины Эльбруса.

- Нет, - сказал я. - Не соврал.

- А что ты видишь?

- По Эйфелевой башне можно судить, что.

- А все-таки это не Париж. Федот, да не тот, - сказал Толька.

- Глупости.

- А где горы в Париже? Пиренеи далеко, Альпы тоже. А это что? Я взглянул направо и увидел цепь лесистых склонов, увенчанных каменными рыжими пиками в снежных шапках.

- Может быть, это здешние, гренландские? - предположил я.

- Мы внутри купола. Никаких гор кругом. Я еще раз взглянул на горы. Между ними и куполом тянулась синяя полоска воды. Озеро или море?

- Как эта игра называется? - вдруг спросил Толька.

- Какая игра?

- Ну, когда из кусочков что-то клеят. Вроде конструктора.

- Джиг-со.

- Сколько одной прислуги в отеле, не считая постояльцев? - размышлял Толька. - Человек тридцать. Разве все парижане? Кто-нибудь наверняка из Гренобля. Или откуда-нибудь, где горы и море. У каждого свой Париж пополам с Пошехоньем. Если все это склеить, модели не будет. Не тот Федот. Он повторил предположение Зернова, но я все еще сомневался. Значит, игра в кубики? Сегодня построим, завтра сломаем. Сегодня Нью-Йорк, завтра Париж. Сегодня Париж с Монбланом, завтра с Фудзиямой. А почему бы и нет? Может быть, в этой лаборатории идут поиски типического в нашей земной жизни? Может быть, это типическое здесь выверяется и уточняется? Может быть, «не тот Федот» для них именно тот, которого они ищут?

- А почему мы не падаем? - вдруг спросил Толька.

- А тебе знакомо явление невесомости?

- В невесомости плаваешь. А я двинуться не могу. И парашют как деревянный. Что-то держит.

- Не что-то, а кто-то. Гостеприимные хозяева дают урок вежливости незваным гостям.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 13
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.