– Володя тебя видел.
– Ну, пострел, – усмехнулась Люба, и странная злость была в ее усмешке, далее Надя удивленно на нее посмотрела, но смолчала по обыкновению. – Так, одна компания. – Люба снова стала сама собой: чуть ироничной, вальяжной. – Шапочное знакомство.
– Кто такие? – допрашивала Вера.
– Да я всех и не знаю. Кто-то – из торговли, кто-то – из науки. С бору по сосенке.
– А ты как туда попала?
– Случайно.
– А все-таки?
– Я же сказала: случайно. Что-нибудь еще?
Казалось, Вера затронула самую больную тему: Люба и тон переменила, говорила сухо, сквозь зубы. Тут даже Вера смешалась, спросила жалобно:
– Чего ты злишься?
– Не люблю, когда кто-то вмешивается в мою жизнь, – отчеканила Люба.
– Выходит, мы с Надькой – «кто-то»?
– Думай, как хочешь. – Схватила сумочку, хлопнула дверью так, что даже штукатурка посыпалась.
Вера присела на корточки, уткнулась в Надины колени, заплакала по-бабьи, в голос, запричитала:
– Что ж мы ей плохого сделали, Надюха, милая, ведь мы любим ее, а она... Ну, может, я дура, может, правда, лезу не в свои дела, но она-то знает нас, знает, что любим ее... Нет, ну как же...
И добрая Надя, мудрая женщинка Надя гладила по-мальчишески стриженную голову подруги, смотрела в окно, молчала, не знала, что сказать.
А на следующий день Веру вызвали в деканат и сообщили, что Люба забрала документы из института.
Она пришла вечером, швырнула сумочку на подоконник, сбросила туфли, села на постель по-турецки, подперла кулаками подбородок.
– Ну, девочки, не поминайте лихом: выхожу замуж.
Девочки охнули от неожиданности, бросились на Любку, повалили ее, затормошили, даже думать запамятовали о ее уходе из института: все на миг вытеснило это радостное известие.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Василий Шукшин