Их было трое. Три девчонки, три подружки, три студенточки. Одну звали Верой, другую – Любой, третью – Надей. И приехали они в Москву из одного города, из одного маленького ситцевого городка, где они родились двадцать лет назад, ходили в школу, влюблялись в мальчишек, в лихих, бесшабашных мальчишек, и сидели с ними над Волгой до рассветов, до голубых рассветов, до красных рассветов, таких красных и таких голубых, как ситцы текстильной фабрики, на которую они пришли после школы.

Все трое мечтали поступить в институт, стать инженерами-экономистами, вернуться на производство, решать серьезные и сложные производственные задачи, которые будут им по силам и по душе. Все трое мечтали встретить в жизни любовь, прекрасную любовь, высокую любовь, пронести ее через годы – ее одну. Все трое хотели быть счастливыми, очень счастливыми, но чтобы всем счастья поровну. А красота? Да они и так были красивыми, каждая по-своему, и не было человека, который не оглянулся бы, когда втроем они шли по улице, не улыбнулся бы радостно: ах, девчонки, как же вы хороши!

И все у них пока шло отлично, и на работе они были не из последних, и в экономический институт поступили без осечки, и учились легко, и общественной работой успевали заняться, и любили их однокурсники, и в общежитии их комната считалась самой веселой и самой уютной.

Вот так они и жили-поживали – Вера, Надя и Люба, – и верили друг другу, и надеялись друг на друга, и любили друг дружку, и, казалось, дружбе их не будет конца. Да разве может такое случиться в милой сказке, в счастливой сказке про Веру, Надежду и Любовь? Нет, конечно, кто спорит?

Но в жизни, к сожалению, не все происходит так, как нам хочется.

Почему она не остается с нами на всю жизнь – юношеская ясность, счастливая бескомпромиссность, когда путь впереди чист и прям, а друзья – верны и открыты, и белое I – ангельски бело, а черное – черней не придумать? Почему с возрастом, с опытом приходят к нам оттенки, приходят полутона, и путь впереди уже не кажется слишком прямым и ровным, уже и повороты видны, и колдобины предполагаются, и белое не везде бело, и на черном появляются заплаты другого цвета? Почему мы становимся чуть более скрытными и не поверяем друзьям всех наших тайн – малых и больших? Почему наше счастье – это часто лишь наше счастье, и мы не хотим подпускать никого к нему?

Почему, почему... Бессмысленные вопросы и наивные сожаления! Мы вырастаем, взрослеем, и эти самые полутона и оттенки – знаки зрелости, знаки разумности, без которых нас тут же обвинят в «нелепой и вредной инфантильности», а это обвинение так страшно нам, взрослым... Бедные-бедные взрослые! Все-то им страшно, всюду они осторожничают, всюду раздумывают – там, где юность идет напрямик, без. долгих колебаний.

Зря без колебаний? А может, не зря?..

Так или иначе, но наши подруги уже не были восторженными и наивными девчонками, какими они пришли в институт. Да что там говорить: третий курс не первый, сравнить трудно, совсем другая жизнь. У Веры появился некто Володя, рыжий баскетболист с пятого курса, элегантный Володя, отличный центровой, который тем не менее считал, что баскетбол – дело временное, а главное – наука, и хотел работать в каком-нибудь большом научно-производственном объединении, где вопросы экономики – одни из главнейших, где экономисты – нужные люди. И вот уже Вера стала меньше вспоминать о своем маленьком городе и об их фабрике, и стала подумывать о большой науке, и «заболела» баскетболом, и в общежитие приходила поздно, и потом долго стояла у окна, уговаривала Володю идти домой, а не вытаптывать газон.

Да и Надя что-то перестала говорить об их школьной мечте, училась, впрочем, ровненько, без срывов, звезд в учении не хватала, но в институте слыла человекам заметным: солировала в студенческом эстрадном оркестре, выступала по телевидению и уже подумывала всерьез о карьере эстрадной певицы. Однако эстрада эстрадой, а институт надо заканчивать, это она прекрасно понимала и сдавала экзамены, делила вечера между оркестром и библиотекой, по ночам считала курсовые, тем более, что Вера, как мы уже знаем, появлялась дома позднехонько, и Люба тоже не часто баловала общежитие своим присутствием.

А что Люба? Как она нынче поживает – самая красивая, самая деловая, самая решительная из подруг? Как учится, с кем дружит, чем увлекается, где пропадает, в каких таких палестинах искать нам ее? Не знаем, ничего мы про Любушку не знаем. Да что там мы! И для Веры с Надей, для подружек ее закадычных, жизнь Любы с некоторых пор стала непонятной и даже загадочной.

– Где ты была? – спрашивала ее строгая Вера.

– Какая разница? – отвечала она. – Где была, там уж нет меня.

– А на лекции почему не ходишь? Сессия на носу.

– Ах, девочки, девочки! – Люба вытягивалась на постели, закрывала глаза, блаженствовала. – Что лекции? Капля в океане информации. Разве напьешься ею?

– Демагогия! – злилась Вера, сжимала кулачки. – О чем ты думала, когда шла в институт?

– А я не думала, я просто шла и шла...

– Скажите, пожалуйста, какая безответная мышка! И куда же ты так прийти собираешься?

– А вот это уже мое дело. – Люба садилась, смотрела на кипящую от негодования Веру, смеялась вроде бы весело, легко, а глаза стояли холодными голубыми озерцами, ледышки – не глаза. – Ты за меня не волнуйся, ты о своем Володечке поразмысли. Говорят, он «пару» по экономике схлопотал.

И Вера ойкала испуганно, бежала к телефону, звонила Володе, который и вправду сдавал досрочно экзамен по экономике, и выясняла, что никакой «пары» он не хватал, а всего лишь на «четверку» не согласился, попросил разрешения подучить и пересдать. Выясняла она все это, радовалась, успокаивалась, а когда возвращалась в комнату, то и спорить с Любой не хотелось, хорошее настроение жалела. Да и не было в комнате Любы, уже умчалась она куда-то, оставив после себя запах странных духов, тонких и легких духов с красивым названием «Диориссимо».

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.