«Украина - обетованная земля моего сердца».

Глинка

По деревням прошел слух, будто приезжий музыкант выкупает у помещиков певчих и везет их к самому царю, в столицу. Старший в музыкантском цехе Остап Вересай не поверил этому, решив, что, должно быть, какой-нибудь досужий помещик хлопочет о своем театре. Однако вскоре на кобзарный гурт, где жил Вересай, потянулись со всех сторон слепцы-лирники.

В кобзарный гурт вела со шляха ровная дорожка, густо обсаженная кустами акации, чтобы слепцы не сбились с пути. Старые, врытые в землю опоры поддерживали со всех сторон ветхую хату Вересая. На крыльце висела икона, прикрытая вышитым полотенцем, возле нее - ящик с дорожным достоянием слепцов и поводырей - сумками, копилками. Казалось, не подновляли эту хату потому, что кто-то задался целью проверить, долго ли она простоит. Зато в хате было уютно и весело: всюду чистые ситцевые занавесочки, на стенах поблескивают зеркальца, белеют макитры на выскобленных лавках. Уля, черноокая, статная жена Вересая, встречала гостей, потупив взгляд, будто стыдясь своей красоты. Ленты волной падали ей на спину и плечи, нитка кораллов украшала шею. А когда она поднимала глаза, все удивлялись, сколько в них из глубины сердца идущего света.

- Входите же! - говорила она певуче, и слепцы молча совали ей в руки свои палки и сумки. Они знали, что Уля каждого примет, накормит и подведет к Вересаю. Так повелось с давних пор.

Из комнаты доносился голос Вересая. Старик, чуть слышно перебирая пальцами по струнам кобзы, пел, точно бросал кому-то вызов. Обычно спокойное лицо его с остановившимся взглядом бесцветных незрячих глаз было сейчас хмуро.

- Это ты, Федько? - окликнул он одного из гостей, прежде чем Уля подвела того к нему. По неровному, прерывистому шагу он догадался, кто из старых его товарищей пришел в дом. - И тебе ныне покоя нет. Может, и ты собираешься к петербургскому музыканту?

Вскоре гости чинно сидели за столом, сложив на груди руки, - все белолицые, строгие, с волосами, подстриженными в скобку, в стареньких свитках, будто школяры, собравшиеся возле учителя. А те, кто действительно ходил в школярах, зрячие и молодые, держались в отдалении, смущенно поглядывая на Улю.

- Цеху музыкантскому житья нет, - глухо говорил Остап Вересай. - Пали давно кушинтские, гарбарские и пахатские цехи. Ныне для помещика все равны, а права наши паном судьей позабыты. Управляющий недавно человека своего ко мне присылал, князь-де сердится: какой-то музыкантский цех кроме его княжеской труппы объявился в селе. Не лучше ли слепцам, чем на дорогах петь, выучить какие-нибудь роли и в пьесах играть?

Остап дернул себя за ус и с минуту помолчал.

- Князю до того дела нет, - продолжал он, - что ныне кобзарь - один в селе воин. Немало деревенских за бунт сослано! Для князя убогие мы да нищие... Оно и лучше. Что с нищего спросишь? - едко усмехнулся он. - Но кто будет петь о старине, если кобзарь вместе с папскими холопами играть станет? Кому в новинку панский театр? - возвысил он голос. - А вы поддались на панскую змеиную ласку. К столичному музыканту потянуло, в царских хорах петь!

В голосе Вересая было столько горькой издевки, что слепцы долго не решались возразить.

- Музыкант из Петербурга любит наши песни, - осторожно произнес кто-то.

- Нужны царю наши песни! - снова поморщился Остап и спросил небрежно: - Богат музыкант-то? Собою видный, слуг много с ним? От царя бедный не явится!

- Не богат, собою скромен, а поет - заслушаешься! - ответил Федько.

И кто-то из стариков обронил:

- Божий он человек! Тихий.

- Говорят, - продолжал Федько, - будто сам он сочинил музыкальную драму про русского мужика, что спас царя и обманул супостатов.

- Ишь ты! - протянул Остап недоверчиво. - Поверить вам, так не царь, а Гонт да Железняк того музыканта должны были слушать. И чего только не придумают в народе!

- Право же, Остап, не врут люди! Федько, боясь обидеть Вересая, промолвил:

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.