– Такие тропы, Павелко, не минуй, – поучал он Павла. – Тигра, она любит по чушечьим тропам ходить. Пройдет по тропе, а за ней опять чушки все перетолкут – вот и нет помина от ее следа! А ты непременно, коль торную тропу встренешь, пройди-ка по ей до первой встречной валежины или пока тропа не разойдется. Чушки-то непременно валежину либо обойдут, либо перепрыгнут, либо под нее пролезут, а тигра, она, матушка, завсегда на эту валежину передние лапы поставит. Кошка – она и есть кошка, и все повадки у нее кошачьи.

Потом до полдня следопыты обследовали еще одну чушечью тропу, пересекли три изюбриных следа и уже в самой вершине ключа увидели волчий след.

– Ну, тут мы с тобой, Павелко, не найдем тигру, однако, – устало отирая рукавом потный лоб, проговорил с досадой Евтей и кивнул на волчий след. – Там, где тигрица живет, волк туда не сунется. Тигрица эту пакость непременно изничтожит, будет тропить волка, пока не задавит или пока не угонит его в другой район. У нас в поселке собака кошку гоняет, а здесь все наоборот, кошка собачью породу изничтожает. Но, однако, ключ-то мы, все одно, вывершим – всякое бывает. Чтобы потом не сомневаться, надо всегда до конца все проверять. Оставленные, недосмотренные закоулки потом спать тебе давать не будут, совесть твою будут грызть-подтачивать: «Ох, зря не проверил, а вдруг она, тигра, тамотки и осталась?» В нашем деле, Павелко, аккуратность требуется.

В вершине ключа тигриных следов не оказалось. С водораздельного хребта сквозь кедровый лес просматривалась затянутая голубой дымкой долина Има-на, а левей ее виднелась излучина ключа Благодатного и над ней белый купол Арминской горы.

– Высоконько забрались мы с тобой, – удовлетворенно заметил Евтей. – Однако и время уже поджимает – придется трусцой поспешать.

Обратно возвращались по левому отрогу – Евтей объяснил, что тигрица может и на отроге жить, если зверь есть, и в ключ не спустится – не захочет лишний раз выдавать себя, тем более ежели тигрята малые.

К нодье спустились по крутому распадку уже в сумерках. Евтей попытался помочь Павлу сделать нодью, но Павел категорически отказался.

– Ну, сам так сам, – добродушно согласился Евтей и пожаловался: – Што-то седни притомился я по твоим следам ходить, больно бегаешь ты по-молодому. Завтра я тебе отдам этот лом. – Он похлопал рукой по прикладу карабина. – И рюкзачишко тоже уступлю, а ружье свое оставишь, ни к чему оно – лишний груз.

– Я согласен, Евтей Макарович, не только карабин – и вас самих на спине таскать.

– Ишь ты, искуситель какой! – довольно усмехнулся в бороду Евтей и шутливо пригрозил: – Да смотри, не проспи завтра, а то украду ружье-то, ей-богу, украду! Ну, ладно, пойду-ка я. – И пошел, слегка сутулясь и косолапя, точно медведь.

Павел, прежде недолюбливавший Евтея за его угрюмый характер и вид, теперь смотрел на его широкую сутулую спину с благоговением и надеждой.

– Ну как тамотко преследователь наш поживает? – встретил брата Савелий. – В отпуск идти не думает ишшо?

В зимовье было жарко натоплено, пахло свежезаваренным чаем и подгоревшим хлебом.

– А ты, я смотрю, давно возвернулся, – отщипывая с усов сосульки, заметил Евтей. – Али тигру нашел?

– Какое там, тигру... Притомился чтой-то седни, – смущенно пробормотал Савелий, поспешно снимая со стены над печкой свою уже просохшую шинель. – Чтой-то спину ломит – к погоде, должно...

– Зря, Савелко, на погоду ропчешь, – с усмешкой перебил Евтей. – Стареем, брательник, стареем – отсюда и хворобы всякие.

Евтей неторопливо повесил над печкой рукавицы. шинель, затем, покряхтывая, принялся сосредоточенно развязывать тесемки на улах.

– Ну, так че, Евтеюшко, видал ли, нет Павла?

– Вот я и говорю, брательник, стареем мы, – словно не слыша вопроса, продолжал свою мысль Евтей. – Два-три сезона еще поскрипим, побегаем за тиграми, а дальше что? Дальше песок из нас посыплется.

– Ты, Евтеюшко, к чему речь-то клонишь? – осторожно спросил Савелий. – Што-то лицо у тебя, смотрю, смурное, ай недоволен чем?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.