Ставка на мертвого жокея

Барбер мрачно улыбнулся, стоя перед огромными афишами кинотеатра и прокручивая сценарий. «В кино все получается гораздо лучше, – подумал он. – Там одно приключение следует за другим».

Он свернул с Елисейских полей и медленно пошел без определенной цели, пытаясь решить, что сделать сначала – поесть или выпить. Почти автоматически он подошел к «Плаз-Атене». За те две недели, пока Смит обхаживал его, они встречались тут, в Английском баре, почти каждый вечер.

Барбер вошел в отель и спустился в Английский бар. И тут увидел Смита и Ричардсона, которые сидели в углу зала.

Барбер улыбнулся. Ну, Берти-бой, а ты времени даром не теряешь. Он подошел к стойке и заказал себе виски.

– Пятьдесят боевых вылетов, – донеслись до его слуха слова Ричардсона. У Джимми был громкий голос, который разносился повсюду. – Африка, Сицилия, Италия, Юго...

В этот момент Смит увидел Барбера. Он холодно кивнул, без малейшего намека на приглашение. Ричардсон повернулся в своем кресле и смущенно улыбнулся Барберу, покраснев, как человек, которого застали с девушкой друга.

Барбер помахал им. Он задумался, не следует ли ему пойти, сесть рядом и попытаться отговорить Ричардсона от этого дела. Он наблюдал за ними двумя, пытаясь понять, что они думают друг о друге. Или, точнее, что Смит думает о Ричардсоне, потому что с Джимми все было простенько: кто ему ставил выпивку, тот становился ему другом по гроб жизни. При всем том, через что он прошел: война, женитьба, рождение детей, жизнь на чужбине – Джимми так никогда и в голову не приходило, что кто-нибудь может его невзлюбить или причинить ему зло. Если вы принимали Джимми, это называлось доверием. Если, нет, это называлось глупостью.

Барбер внимательно наблюдал за лицом Смита. Он уже достаточно хорошо знал его, чтобы угадать ту или иную реакцию при внешнем спокойствии и нарочитой доброжелательности благополучного толстяка. Вот сейчас Барбер мог сказать, что Джимми Ричардсон надоел Смиту и он хочет от него отделаться.

Берту потребовалось около часа, подумал Барбер, чтобы, глядя в эти пустые глаза, слушая этот гулкий бесцветный голос, решить, что Джимми совсем не тот человек, который смог бы перевезти небольшой ящик с пятифунтовыми купюрами из Каира в Канны.

Барбер быстро допил виски и вышел из бара раньше, чем Смит и Ричардсон встали из-за столика. Этим вечером ему было совершенно нечего делать, но не хотелось оказаться за ужином в обществе Джимми и Морин Ричардсон.

С тех пор прошло почти два месяца, и никто не слышал О Джимми Ричардсоне вот уже тридцать два дня.

Потратив чуть ли не весь день на поиски, Барбер так и не напал на след Берта Смита. Его не было ни в ресторанах, ни на бегах, ни в художественных салонах или парикмахерских, саунах, барах. И никто не видел его уже несколько недель.

Было около восьми вечера, когда Барбер пришел в Английский бар отеля «Плаз-Атене». Он промок от ходьбы под дождем и устал, и его туфли намокли, и он чувствовал, что у него начинается простуда. Он оглядел бар – тут было почти пусто. Решив побаловать себя и с сожалением вспоминая о деньгах, потраченных за целый день на такси, он заказал виски.

Барбер потягивал виски в этом спокойном баре, снова и снова возвращаясь к мысли: «Я должен был предупредить Джимми». Но что он мог сказать? И Джимми бы не послушался его. Но он должен был сказать: «Плохие предзнаменования, Джимми, ступай-ка домой... Я видел, как самолет упал у четвертого препятствия... Я видел, как египтяне несли труп по вытоптанной траве... Я видел, как карты и шелк обагрились кровью».

Он не сказал ничего из того, что должен был сказать, и это обернулось горем молодой женщины, оставшейся без мужа, без денег и умоляющей о помощи, которая теперь может быть лишь запоздалой. Без денег – Джимми Ричардсон слишком глуп, чтобы попросить аванс.

Он вспомнил, как выглядели Джимми и Морин, улыбающиеся, возбужденные и по-юношески значительные, когда стояли рядом с полковником Самнерсом, командиром авиагруппы, на их свадьбе в Шревен-порте. Вспомнил, как самолет Джимми чуть не задел его над Сицилией. Вспомнил лицо Джимми, когда тот садился в Фоджо с горящим мотором. Вспомнил, как Джимми пьяно орал песни в одном из баров Неаполя. Вспомнил, как на следующий день после своего приезда в Париж Джимми заявил ему: «Парень, этот город создан для меня».

Допив виски, Барбер расплатился и медленно поднялся по лестнице. Он зашел в телефонную будку, позвонил к себе в отель и спросил, не было ли ему звонков.

– Мадам Ричардсон звонила вам весь день, – ответил старик на коммутаторе, – начиная с четырех часов. Она просила вас позвонить ей.

– Хорошо, спасибо, – сказал Барбер и хотел было повесить трубку.

– Минутку, минутку, – раздраженно сказал старик. – Она звонила час назад предупредить, что собирается уходить, и просила передать, что если вы вернетесь до девяти, хорошо бы вы пришли в бар отеля «Беллмен» – она будет там.