– Воды пожалели, Иван Петрович? – Уголками губ улыбнулся Пинегин. – А зря!

Николай махнул рукой, и цепочка распалась, шофер по лесенке взобрался на цистерну, чтобы завинтить массивную, поблескивающую на солнце крышку.

– Все глядите! – неожиданно повысил голос бригадир, и все они – рабочие с деревянными колотушками в руках, экскаваторщики, шоферы, прибывшие с вертолетом прорабы и начальники участков – увидели, как между швов, «зашитых» битумом, уходила вода. Медленно всасывал ее огнедышащий даже под плитами, раскаленный песчаник!

– Здесь пикет 240, – снова обернулся к Кузнецову Пинегин, – а мы так и шли – от пикета сто девяносто сюда. Вчера на планерке наш «комсомольский прожектор» дал сигнал: плохо кладут плиту на этом участке... Вплотную к нашему подошли – сегодня у нас начнут... Мы качественно делаем, а зачем? Чтобы в чистое русло кое-как набросали плиту?

– Собери людей, Шашкин, – распорядился Кузнецов, – молодец, Пинегин. И вовремя и наглядно у тебя получилось! И воды на такое дело не жаль!

240-й пикет... Трое суток до пуска...

Кузнецов спит на бровке канала, напротив ННС (наплавной насосной станции). Он спит, вжавшись в пористую, ослепительной белизны плиту. И темное от щетины лицо – уставшее, с поперечными и продольными морщинами – выделяется на белом...

Ему нет еще и пятидесяти. А это для некоторых было обидно узнать. Он как бы отнимал у этих «некоторых» последнюю надежду, за которую держатся слабые: «Еще успею!..»

Но вскакивает Иван Петрович столь же стремительно, сколь забылся мгновенным сном, на четыре минуты.

– Гаврилов! – хрипло вскрикивает Кузнецов, уставившись на элегантного молодого человека, безупречно выбритого, в хорошо сшитом кримпленовом костюме. Надо же! Юрий Александрович замешкался, увидев начальника главка в столь щекотливом положении.

– Я действительно задержался, – смущается Гаврилов.

– Он задержался! – негодует Кузнецов. – Его насосная заваливает пуск, а он задержался... – Начальник главка рубит рукой: – Уходи отсюда, Гаврилов. Приказываю, чтобы ноги твоей здесь не было.

Юрий Александрович с достоинством поправляет очки (мечта мотоциклиста, «во все лицо»), плавно поворачивает на тропинку, в сторону от своей насосной.

Кузнецов трет лицо руками. Рывком бросает свое тело на тропинку:

– Гаврилов, слышишь, нет? Колесников и Гаврилов этот – почти мальчишки. Зачем он так? Устал, наверное. Дьявольски устал!

...Безупречная репутация. Аналитический ум. Сдержан, знающ. Разве не он помог вскрыть и разработать одну из главных проблем – все, что касается насосов и насосных станций? Насосные приходится строить, не дожидаясь всего проекта. И вообще проектная документация – тормозок... Ведь надо, чтобы документация «шла впереди», а то времени подумать нет. Это особенно сказывается на судьбе насосных. А потому думай, Гаврилов. Давай, Гаврилов. Что же ты, Гаврилов? Он не подводил. И думал, и «давал», и на свой страх и риск принимал решения... А в решающий час там, на канале, его не оказалось. Почему?

Иван Петрович, что там говорить! Одни вообще готовы ночевать в поле или в цехе, а другие считают десяток дней дома – с насморком или гриппом – подарком судьбы. Но это к Гав-рилову не относится. Я вот что думаю, Иван Петрович. Быть может, он страшится переступить ту грань разумного и рассчитанного чередования дел и забот, жизни, за которой...

Признайтесь, Иван Петрович, вы хоть один свой отпуск провели – от звонка до звонка – в санатории? А ведь там курс лечения. Там который год хотят что-то сделать с вашей язвой желудка, да не могут. А на работе вы как? С вечера и до утра полыхают неоновым светом окна третьего этажа главка. Это ваш штаб. Это вы и ваши ближайшие помощники...

Часто ли видят вас сыновья? Пожалуй, гораздо чаще жены и дочери, потому что выбрали отцовскую профессию...

Я бы и не напомнил о дочери. Но тут у меня собственные счеты к моему родителю: в десятом классе Констан-

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.