Чего греха таить, давненько мы не слыхали о наших антарктических успехах. И вот, пережив бумажно-бюрократическую кутерьму с оформлением выезда за рубеж, попав в конце концов на Южный материк, подумалось: а случаем, не поджидает нас чего? Мало ли. Вон англичане со станции Халли-Бей озоновую «дыру» открыли. На планете — бум. Американцы, изучая «дыру», развернули небывалый по размаху эксперимент. Было все: супертехника, спецсамолеты, спутники Земли... Сказал бы так: парад науки. Почему бы и нам как-то на миру не отличиться? Чем, если не сегодня, то хотя бы завтра остепененный наш полярник удивит и нас, и мир?

— На кой сдалась нам эта Антарктида?.. — удивился один из моих знакомых. (Признаться, вопрос такой от сограждан слышал не раз.)

На примитивное «на кой» ответить можно так: незнание чревато миллиардными убытками, людской бедой. Давно известно: Антарктика управляет средой окружающей, и от нее во многом зависит стабильность климата, погода.

Или тот же озоновый сюрприз. И вот совсем не новость, не шутка остряка: через какие-то столетия грядет очередное оледенение Земли! Что там говорить, Антарктида хранит не одну загадку, тайнам эволюции Земли несть числа. Но знаем точно: в недрах Шестого континента есть все — и в большом достатке — для безбедной жизни человека и хватит на далекое потом. А безбрежные воды Антарктиды, что так щедро кормят нас? Даже мастодонты-айсберги и те имеют ныне цену, хороший спрос — на планете все меньше питьевой воды. Словом, о соблазнах Антарктиды можно толковать безмерно долго.

И если недоумевать, то вовсе о другом — о нашем запоздалом интересе. Лишь со второй половины пятидесятых, мы, как и американцы, начали осваивать ледовый континент. Однако обживаемся и, замечу, с присущим нам размахом. По количеству станций переплюнули всех — у нас только зимовочных, то бишь круглогодичных, уже восемь (для сравнения: Аргентина имеет шесть станций, Великобритания — четыре, Австралия, Чили. США — по три, Япония — две, ФРГ, Франция, ГДР, Польша, Китай — по одной...), на которых зимуют сотни специалистов, под тысячу — в летний сезон, когда открываются и полевые базы... Сей размах, конечно, впечатляет и даже очень, но он, размах, как бы исподволь выводит на вопрос о самой сути нашего присутствия в далекой Антарктиде.

И этим не смутить бывалого полярника. О своих заботах, целях общих знает что и как сказать. (На время оставим местные, сиюминутные проблемы. Не ради ж их преодоления государство выделяет десятки миллионов рублей в год?) Итак, ее величество Наука. Знакомимся и узнаем: хлопочут полярники о многом — следят за ледовой обстановкой, метеосводки для тутошней авиации и судов выдают, связь со станциями держат; для получения данных об атмосфере запускают спецракеты и шары. Картографы, летая на самолете, озера ищут, открывают хребты, лед толстенный измеряют; геофизики заняты ионосферой и радистам помогают четче связь держать... Магнитные поля, гравитация Шестого континента и даже падающие в лед метеориты имеют тот же научный интерес. Впрочем, все это для нас не некая шокирующая новость. О хлопотах в экстремальной Антарктиде в различных книжках и статьях писалось не раз. Нас занимало совсем иное: с какой отдачей наш полярник трудится во льдах, во имя чего подчас рискует он здоровьем, а то и вовсе, как говаривали в петровские времена, — «животом»?

— Мы в основном ведем стандартные исследования, — заметил начальник зимовочного состава нынешней, 34-й, САЭ — Советской Антарктической Экспедиции Лев Булатов.

И что видится здесь? Здешняя природа хоть и чересчур сурова, но порядочно щедра. Казалось бы, развивай ветроэнергетику какой угодно мощности. И мы, как пионеры, чего-то предприняли. Уже не первый год в районе Новолазаревской крутятся ветряки — говорят, чуть ли не полигон. Но что сулит он Антарктиде, а возможно, и стране, уразуметь не так-то просто. Похоже, эксперимент — из вечных.

На станции Восток — та же закавыка. Одна экспедиция за другой то с подъемом, то без особого вдохновения дырявят-бурят девственный лед, пройдено 2428 метров! Понять историю оледенения Земли, как меняется климат в Антарктиде, за сто тысяч лет — опять-таки цели святые. Однако, как понял я, и в этой области научная мысль особо не блещет, крупномасштабных выводов или прогнозов на завтра сегодня не жди...

Замдиректора Арктического и антарктического НИИ, начальник САЭ Евгений Короткевич в беседе со мной обронил фразу-призрак: «Идет накопление информации...» В каком тысячелетии и с какой плодотворностью разродится подчиненный Госкомгидромету ААНИИ — уточнений не последовало. Нет, речь не о том, чтобы раз-другой хлестнуть кнутом по хребту ведомственной науки. Мы толкуем, право, о другом. Рассуждая о науках, известный академик Андрей Трофимук как-то замечательно сказал: «Высокие цели требуют высоких энергий!», о чем и наш разговор. А вот обратная сторона формулы Андрея Трофимука, когда, напротив, энергии с избытком, а цели вряд ли отнесешь к высоким.

...Виктор Васильченко смотрит в небо. Его хозяйство, развернутое на Молодежной, именуется так: космический геодезический комплекс, на котором он начальник. Рассказывал долго — мол, многое могут дать науке. По силам определить скорость сползания ледников, прогнозировать всяческие катаклизмы, связанные с движением материков: время и место извержения вулканов, землетрясений...

Коль можно, почему не предупредили, к примеру, о беде в Армении?.. Ответ смущенного: такие задачи перед нами не стоят. Быть может, в перспективе, а пока — дела поважней. По ночам за спутниками смотрят, что-то вычисляют... Какой прок от ночного бдения, товарищ Васильченко толком объяснить не смог...

С геологами тот же натянуто-странный разговор: где-то недоговаривали, что-то умалчивали, намеки, гоголиный взор. Да, изучают древние породы материка, шельфовую зону, примеряются, к «сырьевому потенциалу». Но что за суета, всплески рвения, а точнее — остервенелый штурм материка? Так в подмосковном Красногорске, где я живу, строятся убогие дома. Наука же творится иначе. И почему в геологию вкладываются миллионы, а в другие области — гроши? И при чем тут Мингео СССР? Что, фундаментальная наука о земле — компетенция министерства, только в его стенах и сыщешь знающих в геологии людей?

Возможно, и стереотип какой сработал, но все же в Антарктиде предполагался иной для рассказа сюжет. Говорю не о чем-то «из ряда вон» — об останках разбитого корабля «безголовых» пришельцев из космоса. Где следы большой науки, которая если есть, то, как правило, на виду, открыта? И размаха творческого не усмотрел. Да и откуда быть ему? Вспомним пояснение Льва Булатова. Чего же ждать?' Коль полярник из года в год идет по кругу, в рамках устоявшихся задач, то быть ли живейшей мысли, задумке нестандартной, дерзким воплощениям, прорыву к передовому, сулящему весомый научный результат? Выходит, в бескрайней Антарктиде нет места для ищущего ума? Крайне удручило: из 180 живущих на Молодежной — ученых единицы, и уровень их невысок. Кому же двигать Науку? Впрочем, и двигать, похоже, нечего! Иль ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь, — подтвердил директор Института географии, член-корреспондент АН СССР, председатель Межведомственной комиссии по изучению Антарктики (МКИА), а ныне народный депутат СССР Владимир Котляков, с которым встретился позже, в Москве. — Я вспоминаю пятидесятые годы, когда действительно решались грандиозные задачи во многих областях науки. Постепенно все сошло на нет. Увы,- сегодня по фундаментальным исследованиям в Антарктиде мы, как страна, оказались в арьергарде, хвосте. Да, наблюдений там хватает... Но это — тот же пресловутый вал! Из года в год одно и то же. Рутинная работа, которая, быть может, и вовсе не нужна. А сколько средств вложили! Сотни миллионов рублей. Корабли, самолеты с грузом — продовольствие, оборудование, горючее везем на край Земли. И это что-то стоит!.. Работать надо профессионально, как американцы. Определять задачи — на контрактно-конкурсной основе. Достигнута цель — освобождай ресурсы для других задач. А мы? Топчемся на месте. Немудрено, у нас все решают министерства, ведомства — они и правят бал.

Главное из «правящих бал» ведомств — Госкомгидромет СССР. Я встретился с его зампредом, который по должности своей курирует Антарктиду, Артуром Чилингаровым. Он подтвердил: да, на Южном материке большая наука развита слабо, но те наблюдения, что ведут полярники, стране, и вообще, нужны...

Что ж, вернемся в Антарктиду. Служба ЭВМ — сердце Молодежной. Днем и ночью стучит с надрывом, пыхтит пятнадцать лет «Минск-32» — машина первого поколения — музейный экспонат, японцам на потеху. Ее сейчас меняют, но на... заведомо морально и технически устаревший агрегат, машину третьего поколения! Такой вот прогресс. Я подсчитал. Очередную «новинку» сюда подбросят к февралю 2004 года. Вряд ли раньше. Сетует молодой зимовщик: столько информации пропадает коту под хвост — нет возможности ее хранить в памяти машины. А та, что со станций получают, — зачастую «сырая», полуфабрикат. Его и отправляют в Москву... для прогнозирования погоды.

А каково другим? У многих перед глазами, под боком и вовсе древности несусветные: ламповая и прочая аппаратура сталинско-хрущевских времен. На ней не прочтешь «специально для Антарктиды». Обычная для средних широт. Вот и ломается, трещит, зашкаливает, барахлит. Ну, бог с ней, проблемой с запчастями, когда «одного везут много, а другого мало». Но о каком качестве научных прогнозов или точности полученных данных можно всерьез говорить? Апофеоз статистического вала! А чего стоит эта работа?

Игорь Шубин — летчик-ас — оценивает ее так: «Синоптики Молодежной очень часто ошибаются с прогнозом, имеют «проколы»...»

У меня к руководству Госкомгидромета и его ААНИИ по этой части всего лишь один вопрос: как, не имея современных, мирового уровня, и специальных для Антарктиды приборов, удается получать вожделенный результат, который нужен «стране, и вообще»? Суперзагадка. В беседе со мной товарищ Чилингаров ее не прояснил, но он готовит суперход. Перейдя на рельсы хозрасчета, зампред намерен информацию продавать! Ничего себе предприимчивость!

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.