Пыль в Антарктиде

чему быть и что как делать на местах. Невидимый указ строжайше повелевал: работать, и шустрее. Строптивый Хабаров подчинился. Хозяин положения не он...

Нам все тут в диковинку, глазу непривычно. Даже пыль обыкновенная, что клубится из-под гусениц снующих по дороге машин. Нелепость какая-то: пыль в Антарктиде!.. Айсберги, воздух неземной чистоты, Южный Крест, пингвины...

Или кают-компания. В столовой — диво. Монументом — глыба сливочного масла. Гарниры, мясо любого исполнения — все без ограничений. Столовый коммунизм! Подсчитал, и на одну полярную среднестатистическую душу в месяц вышло: 9 килограммов мяса, 2,5 — сливочного масла, 4 — чистого сахара, 2 — варенья, повидла...

Анатолий Дудорев, начальник Бюро погоды:

— Нас вроде бы должны кормить на 110 рублей в месяц, а что едим? Бесконечное мясо, каши. Три-четыре блюда. Многих замучила изжога. В 30-ю САЭ так вообще продуктов не завезли на 700 — 800 тысяч рублей! На арктических станциях гораздо лучше снабжают, хотя сумма на питание меньше. Гласность отсутствует: неизвестно, сколько съедаем и чего это стоит.

Валерий Тихонов, начальник смены радиобюро:

— Продукты получаем старые. Деликатесов особо не видел. Лимоны были, а вообще с цитрусовыми, яблоками плоховато. За всю зимовку съел апельсинов пять. Овощи, в том числе свежая капуста, — редкость; картофель гнилой, рыба — дефицит, а мясо, поверьте, надоело.

Заглянуть бы в ведомственные отчеты... Напрасный, право, труд. Можно смело предполагать: в бухгалтерии — ажур. Советский полярник живет припеваючи, у него сбалансированное, научно обоснованное питание, а в душе по этому случаю — икебана благоуханная. Расчет точен: полярник будет молчать. И он молчит даже тогда, когда слово крепкое просится: вместо обещанных яблок везут железо — болты и гайки, которых и без того навалом, вместо копченой колбасы — опилки в бочках, в ящиках — не шпроты в масле, а камни, завернутые в бумагу! Для веса, стало быть. А то, что все-таки каким-то чудом доходит сюда, то зачастую идет не на стол полярнику, а либо в огонь, либо на свалку... Признаться, тут я не разобрался до конца: то ли продукты из Союза отправляются заведомо порченые, то ли с ними что-то в пути происходит, а, возможно, и при хранении портятся. Но что до этого зимовщику?! «Знаете, подобная чехарда с продуктами случалась и раньше, — возмущается начальник станции Прогресс Анатолий Семенов, — но, помилуйте, не в таких же масштабах!»

Некий умник безапелляционно заявил: «Полярник знает, на что идет!» А с какой стати он должен на ЭТО идти? Иль полярник для кого-то — всего лишь некий биологический материал, которым можно безгрешно манипулировать, испытывать его на прочность, терпимость и лояльность? (Не потому ли на Молодежной — с тюремно-армейским оттенком должность замполита?)

Какой-то чин когда-то явно хватил лишку, устроив на советских станциях некое мужское братство евнухов, обреченных на затворническо-обительскую жизнь. А на австралийских, японских и других иноземных станциях женщины трудятся не первый год. У американцев дамы — и в качестве пилотов. Студентки, приезжая из Штатов на каникулы, в Мак-Мёрдо подрабатывают в гостиницах, кафе... Чилийцы зимуют семьями, с детьми, которые посещают школы...

Отчего Антарктида закрыта для советских женщин — о том голову особо ломать не стоит. «Кабы чего не вышло...» Вот аргумент, что на уме Госкомгидромета и ААНИИ. Правда, зампред Госкомгидромета Артур Чилингаров утверждает, что со временем они поломают эту традицию, а начальник САЭ Евгений Короткевич неумолим:.«У нас еще хватает мужчин!» Вот-вот. Так ведь проще, никаких тебе хлопот особых, ЧП. Разве втолкуешь ведомственному радетелю непорочных нравов, что бесконечный ряд запретительств и ограничений лишь омрачает и без того унылую жизнь полярников, да и, кстати, как говорят ученые, вызывает обратный эффект. В той же физиологии человека. Двенадцать — шестнадцать ледовых месяцев в окружении мужчин — еще то испытание! Нет-нет да скажется разлука с родными, детьми, женой и душа сама к телефону тянется. Но. и тут — ведомственная абракадабра: общение с родными — один раз в месяц!..

Алкогольная норма на советских станциях — тот же образчик ведомственной опеки. Закон таков: 125 граммов спиртного на одного человека в месяц. Что там кивать на западные порядки! У бывалых память вызывает 60 — 70-е годы, когда графин спирта — на каждом столе, и никто к нему без особой нужды не прикасался. Да, конечно же, дело не в самой водке. Тут коленкор иной: людям не верят, им не доверяют! Нравственность и мораль полярников на весах чиновника определена с аптекарской дотошностью — 125 граммов. Алкогольно-ведомственная абракадабра привела к неминуемому. Сахар на Молодежной в дефиците — над безмолвным континентом витает сивушный дух... Люди поступили по-своему: на вызов ответили тем же.

Случайный, с тайными помыслами, то есть с каким-то социальным изъяном, человек может всплыть везде. Но все же, судя по всевозможным проверкам, анкетному творчеству — неутомимой бдительности кадровиков ААНИИ — деклассированному элементу в Антарктиду уж никак не прорваться. (Континент — особый, не знающий границ(?). Впрочем, не совсем так: даже из числа благонадежных есть и такие, которым Антарктида противопоказана.

— Проблему адаптации человека в экстремальных условиях надо решать на более высоком уровне, — говорят ученые НИИ экспериментальной медицины АМН СССР Геннадий Сидоренко и Владимир Кутуев. — Мы уже сейчас видим: какая-то часть полярников (процентов десять) остается на зимовку с определенным риском для своего здоровья. Шутить с этим не стоило бы. А психиатр на станции не предусмотрен.

Ученые, развернув на Молодежной свою замысловатую лабораторию, стремятся как-то помочь людям. Фиксируя у них расстройства, прогнозируют самочувствие, дают полярникам конкретные рекомендации по нагрузкам и даже учат их управлять мозгом.

«Полярник знает, на что идет...»

Да, знает. У многих за плечами три — пять, а то семь-восемь зимовок: годы в матерых льдах. Полярная жизнь не в диковинку. Бывалый в курсе, что его поджидают все те же ветхие сборные домики с удобствами захудалой общаги; самим придется обустраивать свой нехитрый быт — колотить из досок столы, полки, шкафы и даже кровати. Знает, что на Большой земле с его деньгами бухгалтерия ААНИИ устраивает некие операции-манипуляции. Знает, что на Молодежной случается воровство — исчезают хорошие книги, картины московских художников, японские сувениры и прочие подарки. Знает, что труд строителя и водителя — на ветру, один из сложных, но у них самые мизерные полярные — 15 рублей в сутки; что придется зимовать в неудобных, тяжелых и сшитых из гнилья костюмах. Знает, что после полярной вахты и не отдохнешь толком с семьей, купить нечего... И тем не менее едет. Николай Давыдов (ему 29 лет, вторая зимовка, жена и двое детей), инженер со службы ЭВМ, мне прямо сказал: «Мы не зарабатываем деньги, а высиживаем их — отбываем свой срок...»

Антарктида — еще один адрес шабашки?

Не все, разумеется, ради этих 10 — 15 тысяч рублей отрываются от дома, идут во льды. Кого-то опьянила Антарктида — такой народ еще, слава богу, живет, кого-то увлекает работа, сложившийся коллектив... Все так. Однако и те, и другие одним воздухом дышат, по одним законам живут: хочешь не хочешь, а к ним подстраиваешься, где-то и ломать себя приходится. «Живем по принципу: ничего не вижу, ничего не слышу...» Или вот откровенность: «Попробуй, скажи что всерьез. Родиной пугают, высылкой в Союз!»

Есть только одна сторона, заинтересованная в нынешних порядках, — Госкомгидромет СССР, его ленинградский ААНИИ и прочие ведомства, для которых Шестой континент — весьма приличная кормушка.