– Ты что, действительно тот самый Фролов? – спросила она и не двинулась с места.

Ну о чем с ней можно было говорить? Ведь она еще не знает, что значит настоящий проигрыш. Вспоминать историю своей геройской спортивной молодости Егору не хотелось, и он молчал. Сказать, что у нее коленки такие, каких он в жизни не видел никогда?

Она кинула сумочку на заднее сиденье, а сама решительно открыла переднюю дверцу и села с ним рядом. Потом повернулась:

– Ну, рассказывай же, как все было.

Он понимал, что ей хотелось знать. Старик им уши прожужжал об этой истории, но ничего конкретного не рассказывал, конечно. И ей знать об этом ничего не следовало. Петрович отпустил его тогда. Сам отпустил! Потому что считал: спорта нет самого по себе и никакого другого дела нет самого по себе. Человеку нужно быть человеком, а дело он себе найдет – вот так. Это была воспитательная работа, и она провалилась, раз Егор сидит сейчас с этой девочкой, которая ничего о себе не знает и не знает себе цены, и раз он собирается предложить ей бросить старика и начать тренироваться у Сабурова. Это будет не провал старика – это будет конец: господь-бог тренер создал Адама и Еву, и они бросили его.

– О чем ты? – спросила она.

– Так. Ну и что рассказать?

– О тебе, – сказала она. – Я хочу все знать.

– Зачем? – Они выехали со стоянки. Она покусывала кончики крепких и длинных пальцев. – Не грызи ногти, это дурная привычка.

Она не откликнулась и не отреагировала никак. Казалось, на одну минуту она вообще забыла о нем. Потом очень по-детски тяжело вздохнула,

– Что, очень хочется быть самой-самой? – спросил он и тут же пожалел об этом. Глупо и бездарно. Она тут ни при чем. И он, Егор, ни при чем.

– Ладно, – сказал он. – Слушай.

И сам увидел краем глаза, что она слушает. У нее был этот дар – слушать и знать только то, что нужно было ей. А остальное не слушать или не замечать.

– Ладно. Значит, набрал нас старик по тому же принципу, что и вас. И с такими же далеко идущими идеями. Тоже никого из секции не выгонял, не то что теперь, считал, что раз взяли всех, то все вместе должны и дальше идти. Слабым не во вред, а сильным от этого польза. Ну ты знаешь: принципы старого физкультурника. Хождение со знаменами, спортпраздники, дивчины грудастые строем в белых майках и все такое...

Она кивнула и быстро и уверенно: да, знаю. «Откуда ты можешь это знать?» – думал Егор.

– Система тренировок с бегом сложилась у него уже тогда. Тогда же он придумал ложный рывок, большую диагональ, доводку кистевую – все то, что потом так или иначе возникло в мировом теннисе. Это его укрепило в правоте. Он начал из нас готовить мировых чемпионов. Он считал, что каждый может стать чемпионом. Каждый. Он хотел доказать, что сделает спортивного «гомункула» из любого ленинградского пацана. Это тоже была ошибочная идея физкультпросвета, но старик был дьявольски наблюдателен. Проваливаясь по всем параметрам, он искал и находил необходимые и достаточные условия для отбора теннисиста. Он ходил и искал такого человека, пока же продолжал выматывать нас. Сама знаешь. А потом заметил, что такой человек у него уже есть – под рукой. Он заметил, только еще не был уверен в этом.

Она слушала сосредоточенно, как ученица в школе, и он подумал, что она, быть может, и есть еще школьница.

– Ну вот. Никому об этом не говорил, но начал вытаскивать этого человека на большие удары. Для проверки скорости подач притаскивал камеру и снимал. потом прокручивал, потом считал скорость полета мяча, сравнивал с предельными. Он буквально помешался на цифрах. Но и тогда еще не было ничего решено. Ты в школе учишься? – Она подняла на него взгляд.

– В институте. А зачем вам?

Он подумал, что вот она перешла на «вы». И что, значит, все правильно – дистанция. Она чувствует.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.