Поливальщик

Теперь эта красотка с кетменем в руке картинно прохаживалась вдоль картофельного ряда. Члены жюри, восхищенно улыбаясь, брали попеременно из ее рук кетмень, ладили канавку, направляли воду, любезничали напропалую. Ветер доносил обрывки слов: «Сестрица, дай-ка я малость подсоблю... Милая, берегите ручки... Разрешите, я только выровню бугорочек... Красотка белозубо улыбалась и отдыхала в сторонке под пестрым зонтиком. Кто-то из жюри. спотыкаясь, подбежал к ней с бутылкой лимонада, другой, выхватив бутылку. открыл ее, третий обтер горлышко носовым платком, четвертый достал откуда-то стаканчик. Жаманкул рассмеялся: «Каких только поливальщиков не бывает на свете!..»

Солнце едва перевалило зенит, как Жаманкул первым закончил полив. Однако он так вымотался, что решил отдышаться и присел на куст джингила. Он достал из кармана серых брюк сигарету и с удовольствием закурил.

Остальные поливальщики еще копошились на поле. Только смазливая молодка приблизилась к концу рядов. Члены жюри помогали ей, как могли. Кто-то, пристроившись рядом, обмахивал ее раскрасневшееся лицо. Кто-то ее кетменем правил канаву.

Разморенный жарой и усталостью, Жаманкул только было погрузился в дрему, как над полем прокатилось нестройное Ур-ра-а-а!». Вздрогнув, он вскочил, оглянулся. Члены жюри попеременно и долго жали красотке ручку. Председатель жюри – гладколицый, тугобрюхий мужчина в ослепительно белой сорочке – даже пылко обнял смазливую поливалыцицу и расцеловал ее у всех на глазах.

Жаманкул не сразу сообразил, что творилось на картофельном поле. Потом он услышал слова: «Товарищи! Первый приз завоевала краса и гордость нашего соревнования, наша всеобщая любимица». Жаманкул спешно кинулся к ликующей толпе. Вид у него был растерянный. «Что они там мелют? – лихорадочно думал он. – С ума, что ли, они все посходили?!

Пока он добежал, определился и второй призер. Председатель жюри успел уже пожать руку толстому чернолицему верзиле. Жаманкул едва не лопнул от досады и обиды. Ворвался в круг, с ходу сорвался на крик:

– Эй! Почтенный судья! Совесть у тебя есть?! Где справедливость, а?! Где, я спрашиваю?!

Он так грозно и решительно замахал длинными, как оглобля, руками, что председатель жюри отступил назад и недоуменно выпучил на него глаза. Остальные тоже повернулись к возмущенному Жаманкулу.

– Вы что, уважаемые, не видели, что ли. сколько времени я уже сижу под кустом? Или эта красотка совсем вас ослепила? Когда я кончил полив, она. бедняжка, стояла еще на полпути и обмахивалась платочком. Это что же получается, а?! Это обман получается... Обман! Если у вас нет глаз, так это небо – мой свидетель. Небо-о, товарищи-и!..

И Жаманкул длинным черным пальцем угрожающе указал в голубую высь.

Толпа разволновалась. Кто-то ядовито усмехнулся. Еще кто-то невнятно пробормотал, что Жаманкул является полноправным участником соревнования и, дескать, в самом деле закончил полив первым.

Председатель жюри, слегка сконфуженный, уставился в список, поискал-пошнырял глазами и твердым голосом вдруг спросил:

– Так это же вы Каракулов Жаманкул?

– Да, я.

– Ну, правильно! О чем разговор? Вам присуждается третье место.

– Ка-ак?! – поперхнулся Жаманкул и снова .вскинул было к небу указательный палец, но тут один из членов жюри решительно сунул ему в руку небольшой транзистор и еще какой-то сверток. Кто-то нажал на кнопку транзистора, и над всем полем поплыл густой дикторский голос: «Говорит Алма-Ата. Передаем концерт по заявкам передовиков сельского хозяйства. Тут же кто-то лихо заиграл стремительный кюй на домре.

«Вот собака! » – то ли от досады, то ли от восхищения буркнул Жаманкул и на всякий случай улыбнулся.

Об областном соревновании мирабов Жаманкул рассказывал все лето. В свертке оказалась белая спортивная майка с крупной, красиво выведенной впереди цифрой «3». С этой майкой Жаманкул отныне не расставался. Она словно приросла к его телу. Стоило кому-нибудь на улице невзначай полюбопытствовать, что означает большая тройка на груди, как Жаманкул удивленно вскидывал брови, говорил: «Ойбай-ау, выходит, ты до сих пор об этом ничего не знаешь?!» – и тут же в бесконечный раз затевал обстоятельный и красочный рассказ про областное соревнование знатных поливальщиков. Вообще с той

поры это событие стало основной темой всех аульских пересудов. Должно быть, потому то лето и застряло прочно в памяти кайрактинцев. Оно стало для аульчан своеобразной точкой отсчета, памятной межой в их жизни. Случается, и теперь еще нет-нет да и говорят: «Ну, как. же... как же... Это же было в том году, когда Жаманкул на конкурсе поливальщиков занял третье место...»

И сегодня по давней привычке Жаманкул поднялся с постели чуть свет. Быстро влез в выцветшие серые брюки. От частой стирки штанины укоротились, едва доставали до колен, прикрывая голенища высоких резиновых сапог. К тому же на брюках в двух-трех местах выделялись неумело наложенные заплатки. Правда, белая майка с цифрой «3» благодаря особым заботам до сих пор сохранила божеский вид. Жаманкул, в отличие от брюк, носил ее только летом, а уже с осени складывал в сундук.