– Нет, у меня с этим все в порядке, свои сто семьдесят пять я уже как два года набрал. И Геннадий Федорович обещал сходить в военкомат, поговорить, если будет необходимо. Не смогут они не взять меня. Если нужно будет, я еще вырасту, – твердо сказал мне он.

Да, чем только не приходится заниматься мастеру группы: и учить, и поить, и кормить, и женить, и вот в военкомат ходить, и главное еще – предвидеть, хотя бы чуть-чуть обгоняя время, что будет необходимо его воспитанникам, что они могут сделать в следующий момент. Мастер живет в многовероятностном мире. Как говорит сам Никулин – в мире неограниченных возможностей.

– Чтоб ребятам с тобой интересно было, – говорил мне Никулин, – ты сам должен быть интересным. – Он задумался. – Правда, есть еще способ держать их в руках – сделать так, чтоб они боялись. Каждый выбирает тот путь, который ему по плечу, по душе, по сердцу, если, конечно, у человека есть сердце. Каждый только должен иметь в виду: если мальчишки будут бояться, они вырастут и тоже заставят бояться других людей, те, в свою очередь, – кого-то еще, так что рано или поздно этот круг на тебе замкнется. Вынуждая бояться, сам неизбежно будешь в страхе жить.

Я считаю, здесь от меня пользы для жизни больше, чем где бы то ни было. У меня вот какие взгляды: я думаю, мы должны прямо говорить нашим учащимся, что любимой работой в жизни удается заниматься немногим счастливцам. Нельзя одурачивать человека, пользуясь его детской неразумностью и говоря, что у каждого будет возможность заняться именно тем, чем он хочет, иначе, не выдержав разочарования, он может и в циника превратиться. Нет, многие будут заняты тем, что прежде всего необходимо государству, хозяйству, и это не всегда совпадет с их желанием.

Вот, к примеру, знаете, сейчас люди, и особенно молодежь, не любят грязной работы. Нет-нет, в прямом смысле, не то чтоб там мошенничество какое-нибудь, махинации. Нет, просто работу, связанную с сажей, смазкой, пылью, красителями. У мальчишек есть даже такая расхожая мудрость: работу надо-де выбирать так, чтоб после нее можно было, не переодеваясь, идти в театр. Вот ведь, оказывается, какие театралы завзятые.

Ремонтникам-осмотрщикам вагонов сложно, как вы понимаете, на работе содержать себя в чистоте, и большинству из них это страшно не нравится. Но я пытаюсь их убедить, что работа, настоящая, добросовестная работа – это почти всегда «грязь». Да. Даже если это чистый композиторский труд или стерильно чистое ремесло хирурга. Все равно – в нем огромная доля изнурительного, «грязного» труда.

Практика

На практику в депо мы пошли через день, в пятницу.

В четверг я был на производственной практике в другой группе, занимающейся подчеркнуто чистой работой, группе Калле Казепалу. Это группа монтеров связи, централизации и блокировки.

МРЦ – пост маршрутно-релейной централизации. Здесь место работы дежурного по станции.

Воспитанники Капле проходят практику рядом, в КИПе – отделе контрольно-измерительных приборов. Они как раз и следят за обеспечением надежности их работы. Ребята чистят контакты, смазывают движущиеся механизмы, на стенде испытаний под определенным напряжением замеряют время срабатывания реле и время отказа вслед за размыканием цепи. После осмотра механик ставит бирку с датой и свою подпись. С этих пор он несет персональную ответственность за работу реле. В халатах, в окружении точных приборов ребята уже сейчас выглядят умелыми, опытными лаборантами. Одного споро работающего парня спрашиваю, нравится ли ему его дело.

– Очень, – смеясь, говорит он, – положенное после училища отработаю и уйду обязательно.

Непонятно, шутит он или всерьез, но похоже, шутливую форму избрал специально, чтоб сказать правду.

– Почему?

– Хочу спать спокойно.

– Чего же ты шел сюда?

– Думал, работа непыльная, от и до, выходные по календарю, халатик. – Он двумя пальцами оттянул на груди халат. – А вышло, – похоже, парень снова принялся ерничать, видно, опять говорит какие-то сокровенные вещи, – а вышло – на каждый футляр нужно свою фамилию ставить, а если вдруг не сработает что-то?! Вдруг авария? А вдруг люди погибнут? Из-за меня! Не, – решительно сказал он, – я не переживу.

Мне запомнился этот ловко работающий юноша: он немного ломался, но чувствовалось – груз ответственности для него – не пустые слова. Он давит ему на плечи, и пока еще ему не под силу выносить его тяжесть.

Важно только, чтоб человек не сформировался как личность и вообще не желающая нести ответственности перед людьми, перед собой. Страшно, если к этому чувству он будет относиться всю жизнь как к балласту, не позволяющему достичь высот блаженства и свободы.

А в пятницу мы с Никулиным вошли в вагонное депо.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.