Надо ли объяснять, что же приводит сюда людей? Что заставляет многих из них преодолевать сотни и тысячи километров, чтобы побыть здесь день, а чаще--всего несколько часов?

С той поры, когда Есенин в последний раз навестил Константинове, минуло шестьдесят лет. И село, и его окрестности во многом изменились. К нему теперь ведет асфальтированная дорога, в пейзаж вписаны опоры электропередач.

А там, дальше, за синей дымкой, — когда-то захолустная, нищая Рязань, ныне современный промышленный город. В новый облик отчего края Есенин как бы вглядывался из своего времени: «Через каменное и стальное вижу мощь я родной стороны».

Рязанцы заботятся о есенинских местах. Реставрированы строения, имеющие мемориальный характер, определена заповедная зона... Конечно, полностью восстановить все так, как было при Есенине, вряд ли удастся, но главное уже достигнуто: в Константинове сегодняшнем приходит ощущение, что только здесь, под этим просторным небом, среди этих чуть тронутых росами полей и мог родиться Сергей Есенин.

Из многих поколений константиновцев судьбе было угодно выбрать одного и отметить его редчайшим даром. «...Родился я поэтом», — сказано им, и в этих словах суть его личности.

Вспомнилось вот что.

Как-то рассказывал я Екатерине Александровне, старшей сестре поэта, о своей поездке в Тарханы. Она слушала с вниманием и вдруг спросила:

— Экскурсовод был толковый?

— Очень.

— Ну, тогда он и о песне говорил. О материнской песне... Знаете?

Я догадался, что имела в виду Екатерина Александровна. И с небольшими неточностями воспроизвел по памяти запись юного Лермонтова: «Когда я был трех лет, то была песня, от которой я плакал: ее не могу теперь вспомнить, но уверен, что если б услыхал ее, она произвела бы прежнее действие. Ее певала мне покойная мать».

— Верно, верно, — закивала Екатерина Александровна. — Это будто и про нас, и про нашу маму сказано...

Мать поэта Татьяна Федоровна Есенина любила петь, обладала небольшим, но приятным голосом. «Родился я с песнями», — сказал поэт. Сколько их — печальных и веселых, частых и протяжных, негромких и раздольных — знала эта женщина!

Как и каждая мать, с особым чувством склонялась молодая крестьянка над колыбелью. Сумерки, лампа еще не зажжена; пение — тихое, ласковое, тронутое грустью...

Есенин любил пение матери. Уже в зрелые годы он с большой радостью слушал ее и в Константинове, где постоянно она жила, и в Москве, куда изредка наведывалась. «...Споет она, — вспоминала писательница Софья Виноградская, — а он говорит: «Вот это песня! Сестры так не умеют, это старая песня». Приехавшую из деревни сестренку Шуру, лицом и голосом похожую на Татьяну Федоровну, он просил: «Ты запой мне ту песню, что прежде напевала нам старая мать...»

Не только Татьяна Федоровна — в молодости заправским песельником был и отец Есенина — Александр Никитич. Мальчиком он пел в хоре сельской церкви, а позже его приглашали в Рязань — прихожане Успенского собора ценили хорошие голоса.

«Золотое пение! Давай заводи!» — шумел в застолье Федор Андреевич Титов, дед Есенина по матери. В его семье будущий поэт прожил пять лет. Дед уважал песни старинные, заунывные. Внук тянулся к нему, не чуждался его долгих, безрадостных песен.

Так было дома. А на улице?

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.