Под вешними зорями

Босоногие ребятишки выбегут за околицу, смотрят из-под руки на березовый перелесок, слушают... Позже один из них напишет: «Сгребая сено на покосах, поют мне песню косари».

Однажды небольшая артель рязанских косцов в поисках работы забрела в Орловскую губернию. Там их случайно встретили писатель Иван Бунин и его спутник. «Дальние» косили в березовом лесу и пели. Об их песне Бунин напишет так: «...Она была связана со всем, что видели, чувствовали и мы, и они, эти рязанские косцы... Прелесть была в том, что все мы были дети своей родины... что эта родина, этот наш общий дом была — Россия, и что только душа могла петь так, как пели косцы...»

Ты прости-прощай, любезный друг,
И, родимая, ах да прощай, сторонушка! —

вздыхали парни, жалуясь и тоскуя. Но была в их песне «неизбывная радость при всей ее будто бы безнадежности... Человек... знал, что все-таки нет ему подлинной разлуки с нею, с родиной...»

И такие песни сызмала слышал Есенин. Надо ли говорить, сколь благотворно действовали они на детскую душу. Народные песни открывали перед мальчиком красоту окружающего мира, пробуждали любовь к людям, отчему дому, родному селу, к тропинкам, убегавшим за дальнюю околицу...

Эх, песня,
Песня!
Есть ли что на свете
Чудесней? —

выплеснется позже в стихах Есенина.

Поэт и свои стихи часто сравнивал с песнями: «Засосал меня песенный плен», «В первый раз я запел про любовь», «Пел и я когда-то далеко», «Честь моя за песню продана», «Мое степное пенье»...

Здесь не было метафоры: стихи Есенина по мелодичности, богатству, гибкости ритма — кровная родня народной песне. Музыка, заложенная в них, помогает наиболее полно проявиться чувствам и мыслям в словесном движении. Звуковая организация его стихов тонка и гармонична, что идет от врожденного чувствования отчего языка, всех его оттенков.

Народное песенное слово, впервые услышанное в селе Константинове, поэт ставил у истоков собственного творчества. «К стихам расположили песни, которые я слышал кругом себя, а отец мой даже слагал их», — писал он в автобиографическом наброске, относящемся к 1915 — 1916 годам — времени выхода его первой книги, «Радуница», а в «Автобиографии» (1924 год) как бы добавлял: «Влияние на мое творчество в самом начале имели деревенские частушки».

К песням и частушкам нужно прибавить сказки: в крестьянских семьях, где были дети, без сказок не обходился ни один зимний вечер.

В сказках первое слово было за Натальей Евтеевной, бабушкой Есенина по материнской линии. Это о ней упоминается в стихах внука:

Опостылеют салазки,
И садимся в два рядка
Слушать бабушкины сказки
Про Ивана-дурака.

До сказок Сергей был большой охотник. В «Автобиографии» Есенина (1923 год) читаем: «Стихи начал слагать рано. Толчки давала бабка. Она рассказывала сказки. Некоторые сказки с плохим концом мне не нравились, и я их переделывал на свой лад».

Таково было очарование народным поэтическим словом...

Слова «Родился я с песнями...» — начало четвертой строфы есенинского стихотворения «Матушка в Купальницу по лесу ходила...» Вся строфа-двустишие звучит так:

Родился я с песнями в травном одеяле.
Зори меня вешние в радугу свивали.

Неважно, что поэт родился осенью. Неважно, что в июне (а Купальница — канун праздника Ивана Купалы — приходилась на 23 июня) зори уже летние. Герою стихотворения важно соотнести свое появление на свет с весенним пробуждением природы и с самой таинственной ночью года: недаром ворожбиные травы пророчат ему счастье.

Заметим, однако: рядом с песнями — травное одеяло, вешние зори... Они как бы открылись ему одновременно — песни и природа. Музыка слова слилась с музыкой земли — шорохом трав, шелестом листьев на деревьях, тишиной вечерних полей и лугов...