Первый заяц

Заяц забирал влево; я тонул то в земле, то в жидком снегу и несколько раз я видел, как он выбирал дорогу получше и отряхивал от грязи свои мокрые ноги, передними лапами, очищая запачканное брюхо, взглядывал в мою сторону.

Такой смешной...

Когда я взопрел и огляделся — ни конников, ничего.

— О-э-й! — заорал я. — Э-эв. замял туман. Я орал еще — без всякой пользы.

Только заяц сидел на бугорке под кустиком и топорщил удивленные уши.

— Ах, ты стерва! — я стал подкрадываться опять и, не дойдя на выстрел, не стерпел и бабахнул.

Заяц дал фортеля, перекувыркнулся и зачесал показывая лохматый зад, опять влево.

Зарядил новый патрон и снова стал мерить затопленное поле. Мои ноги зудели, и в ушах пели телеграфные столбы: у-у... гу-у-у...на разные лады.

А я все шел и не давал зайцу опомниться. Он вставал на задние лапы поднимался рассматривал меня испуганно негодующе бил ногами и шлепал дальше высоко подкидывая себя, чтобы не мараться и не тяжелеть.

Я промазал еще два раза и тут заметил — устает заяц.

— Ага... постой, я тебя ухожу.

Я был — горе охотник. Я не знал, что так за. зайцами не охотятся.

Он подпускал меня все ближе и ближе, и в глазах его мне чуялся ужас.

И вот я опять поднял ружье, на этот раз наверняка.

Но тут мне стало страшно — сквозь туман сочатся, сумерки кругом клубятся холодной сыростью болота; конники теперь плутают и дрогнут — а я один... Туман болота... буду бродить день, ночь, пока не усядусь прямо в мокроть и сдрогну в этой леденящей сырости.

— Нет... — и хлобыстнул вверх: страшно одному, с живым зайцем веселее! Пусть бегает — до конца буду ходить не тянет в пустой туман, а это в роде заманки; бегай, — подумал я.

Туман душил давил и везде только видел я кусок желтого снега, пегую липкую землю, да синеватую воду болот, а впереди — рыжим, веселым комком маячил и подбадривал заяц. Если бы не он я сел бы и больше не двинулся; но я шел, хотя тихо, чтобы зря не пугать, боясь потерять его. А он попрыгивал осторожно, с оглядкой присаживался, где посуше, и отгрызал стынувшую на лапах грязь. Он весь измок и был жалкий.

— Што, бра-ат, — грозился я ему и подмигивал: — понимаешь, в чем дело.

Он прыгал выбирал дорогу, и по его следам я перестал врюхиваться в колдобины.

— Ишь ты проводник какой. — И что-то смутное вроде надежды выбраться чудом выбраться из тумана и болот за этим зайцем заползало в меня и теплой варежкой грело сердце.