Откуда аз есьм

Вращая ручку машины, бабушка забавно покачивает головой в такт разудалой песенке, и я со смеху катаюсь по столу.

Остались девки да нагишонки,

остались девки да нагишонки,

нагишонки, кума, нагишонки-и...

Бабушка смеется вместе со мной, но песню до конца не допевает. Забыла, говорит, слова. Поймали девки Игнашку, отобрали рубашонки, исколотили всего, потому что срамник он, Игнашка, а те, что в речке остались, простудились. В одной из песен поминала баба Саня речку Казанку, за которой «всю ночь до зари, лишь зажгут фонари, вереницей студенты шатаются». Эта песня тоже была неподходящей, потому что студенты не только поют, они «и горько пьют и еще кое-чем занимаются». Но для меня «кое-чем» означало революционную деятельность студентов, и бабушка радовалась, что я понял так, как надо.

Положив сухонькую, жилистую руку на колесо машины, чтобы остановить его, другой рукой делая плавные, волнообразные взмахи, вдруг начинала она печальную песню о быстротекущей жизни, но в голосе ее не было печали, и это ошеломляло. Голос ее становился глухим, низким, почти мужским, в нем звучала русская удаль и решимость:

Быстры, как волны, дни нашей жизни.

Что час, то короче к могиле наш путь.

Налей же, товарищ, заздравную чару!

Кто знает, что ждет нас впереди.

Налей же, товарищ!..

Бабушка откидывалась на спинку стула и забывала про шитье. За стеклами очков серые глаза становились огромными и влажными.

Она вспоминала родную Волгу, Казань, где прошли детство и юность, где слышала молодого Шаляпина еще до того, как стать ему великим артистом, в какой-то Суконной слободе – не то Шаляпина-сапожника, не то плотника.

Вспоминался ей другой знаменитый певец – Андрей-Бурлак, и она тихонько напевала жестокие романсы из его репертуара:

Но смерть близка, близка моя могила.

Когда умру, как тихий шум травы,

мой голос прозвучит и скажет вам уныло:

он вами жил, его забыли вы.

Сердце сжималось от жалости и сознания, что смерть может быть такой красивой, а человек – таким одиноким и несчастным.

Никогда бабушка не была одинокой и несчастной, хотя из родственников у нее никого не осталось. Давным-давно, годовалым ребенком, умер единственный сынок Миша, давным-давно скончался муж Иван Николаевич, с которым прожила она сорок лет и за которого получает маленькую пенсию, умерли сестры, племянники и племянницы, а она и не думает о смерти, она целый день с народом, с детьми, в нескончаемых общественных хлопотах, отвлекающих от грустных мыслей. Правда, общественные хлопоты отвлекают от портновской работы, часто ей приходится шить по ночам, зато сколько у нее «богом данных» сынов и дочерей, внуков и внучек!.. И стучит, стучит швейная машина до часу, до двух ночи. Песни песнями, а жизнь жизнью.