Я тотчас врывался в ее комнату, усаживался за стол, заваленный разноцветным шитьем, и помогал работать – распарывал старые кофты, платья, куртки или просто следил, как бежит длинная строчка из-под иголки, и принимал шитье на себя: стол маленький, старенькая зингеровская машина тоже маленькая, и надо, чтобы громоздкий материал не мешал бабушке гнать шов – бабушка шьет быстро.
Мы сидим друг против друга и по очереди поем песни. Я про Каховку или Орленка, бабушка – про Иванушку-тонконоженьку и заздравную чару.
На Иване-то кафтан –
черт по месяцу таскал.
На Иване сапоги –
после деда Сатаны.
Слышишь ли ты, Иванушка,
слышишь ли ты, тонконоженька?
На Иване-то шапчонка –
после малого чертенка.
Слышишь ли ты, Иванушка,
слышишь ли ты, тонконоженька?
«Иванушкой» запас детских песен исчерпывался, и тогда волей-неволей приходилось ей петь взрослые песни.
Пела она не так, как поют на гулянках, – очень тихо, тонким-тонким голосом, почти фальцетом, вытягивая каждую нотку, и песня получалась такой мелодичной и задушевной, что сразу становилось грустно или весело.
Отколь ни возьмись вор Игнашка,
отколь ни возьмись вор Игнашка,
вор Игнашка, кума, вор Игнашка.
Спер у девок да рубашонки,
спер у девок да рубашонки,
рубашонки, кума, рубашонки-и...
В 6-м номере читайте об истории непростых отношений Александра Блока и Любови Менделеевой, о том, как сложилась жизнь в России второй жены Павла I принцессы Софии Доротеи в крещении Марии Федоровны, о жизни и творчестве Эрнеста Хэмингуэя, интервью с 14-летним, но уже популярным актером Мироном Лебедевым, новый детектив Наталии Солдатовой «Черный человек» и многое другое.