Особо опасный преступник

— Приверженец Ленина, ваше высокопревосходительство, это страшнее.

— Пусть варшавская охрана предпримет шаги, коли приверженец... Кто у нас в Варшаве зубастый, тому и поручите...

— Зубастый – полковник Шевяков, – почтительно ответил чиновник, – а головастый – Глазов, его заместитель.

— Значит, поручите Глазову.

— Шевяков и так его ревнует, ваше высокопревосходительство.

— Ревнуют жены, – усмехнулся Плеве. – С кем поддерживает варшавская охрана деловые взаимоотношения за границей? С нашим парижским отделением?

— Нет, ваше высокопревосходительство. С заведующим заграничной агентурой в Берлине Аркадием Михайловичем Гартингом.

— Подключите Гартинга, – сказал Плеве. – В Берлин ваш Дзержинский побежит – больше некуда. Пусть Гартинг свяжется с коллегами из тамошнего сыска, свою агентуру пошевелит...

4

Лес внезапно кончился мелкою порубкою, и сразу же увиделось впереди село, а на тракте коленопреклонно стояли мужики: впереди, упершись руками в пыльную, мягкую землю, – староста, за ним – старики в белых, длинных посконных рубахах. Чуть поодаль стояли бабы с детишками на руках и ребятня. Молодые мужики курили и смотрели не на старосту – на бричку, в которой ехали Дзержинский со Сладкопевцевым.

– Гаврилыч, – крикнули из толпы, – то же не пристав!

Староста вскинул голову, медленно поднялся, его шатнуло. Возница остановил лошадь. Староста подошел к беглецам и спросил, приблизив сивушное, дремучее лицо к морде лошадей:

— Кто такие?

— Пшел! – крикнул Сладкопевцев.

Староста сноровисто схватил коня за узду, сплюнул длинно и сказал, не оборачиваясь:

– Мужики, а ну, сюдой!

Бричка, в которой ехали Дзержинский и Сладкопевцев, оказалась в мгновение окруженной тесной и душной, в пьяном перегаре толпою.

— Документы покажьте, – трезво попросил староста. – Покажьте документ, господа хорошие...

— Я сын купца Новожилова, болван! – сказал Сладкопевцев. – Я за мамонтовой костью еду! Пшел прочь!