— Появлялась, но уже в субботу.
— В выходной?
— Да. Видите ли, суббота у нас... Как бы поточнее объяснить? Полувыходной, вот. В воскресенье-то газета выходит! Но накануне в редакции бывают только те, кто имеет отношение к завтрашнему номеру. Дежурят или материал у них идет. Я как раз дежурила.
— А у нее, стало быть, шел материал?
— Нет. Ничего у нее не шло. Но она явилась часов около десяти вечера. Забежала на минуту в свой закуток, потом пошла в дежурную бригаду, мы покурили, поболтали о том о сем... Про то, как будем справлять ее день рождения, не поехать ли в воскресенье купаться в Серебряный бор и так далее.
— И что она ответила насчет купания? — насторожился я, услышав слово «воскресенье». В этот день и произошло убийство!
— Ничего определенного, — пожала плечами Петрова. — Сказала, что не может, что у нее какие-то дела. Какие — понятия не имею, — добавила она.
— А кто может иметь понятие?
— Пырсикова — нет, мы с ней вчера уже раз сто это обсуждали. Чиж — то же самое.
— Чиж?
— Наш заведующий отделом. Он будет завтра.
— Ну, хорошо, — сказал я, доставая записную книжку. — Давайте по порядку. Каких ее родственников и знакомых вы знаете?
— Родственников точно никаких, — ответила Петрова. — У нее, по-моему, в Москве никого и нет.
— А где есть?
— Она сама из Свердловска. Я по ее рассказам поняла, что после смерти матери ей так все там обрыдло, что она сменяла квартиру на комнату в Москве и переехала сюда. Училась на вечернем в университете и работала. Работ пять сменила: жизнь узнавала. На стройке была, медсестрой, няней в детдоме. Последний раз, кажется, секретарем в суде. Ну, это все, наверное, в личном деле есть. Потом окончила институт и пришла к нам.
Вернулась Пырсикова, успевшая привести себя в порядок и даже вроде бы подкраситься.
— Лора, товарищ интересуется знакомыми Ольги. Пырсикова беспомощно посмотрела на Петрову, на меня и страдальчески наморщила лобик.
— Знакомыми? У нее миллион был всяких знакомых. Все время кто-то ей звонил, она кому-то звонила. Но... но мы не прислушивались.
— Во-во, — иронически поддержала Петрова, — не прислушивались. Все мы друг к другу не прислушиваемся. А кинешься — ничего толком не знаем про человека, с которым два года проработали. Тьфу!
— Ну почему ничего, Тэта? — с неожиданной горячностью стала ей вдруг возражать Пырсикова. — Почему ничего? Оленька была удивительно отзывчивый человек, никогда ни в чем не откажет, всегда, если надо, поможет, дежурством поменяется, последний трояк отдаст! Она... она была очень добрая, наша Оленька... — Мне показалось, что толстушка снова сейчас заплачет, но ей удалось сдержаться. — Вот недавно говорит: если разбогатею, нам троим куплю сапоги на «манной каше». И ведь купила бы, не сомневайтесь!
В 10-м номере читайте об одном из самых популярных исполнителей первой половины XX века Александре Николаевиче Вертинском, о трагической судьбе Анны Гавриловны Бестужевой-Рюминой - блестящей красавицы двора Елизаветы Петровны, о жизни и творчестве писателя Лазаря Иосифовича Гинзбурга, которого мы все знаем как Лазаря Лагина, автора «Старика Хоттабыча», новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.
Который успел постареть, прежде чем добился первой выставки