Неустановленное лицо

Сергей Устинов| опубликовано в номере №1448, сентябрь 1987
  • В закладки
  • Вставить в блог

Повесть

Продолжение. Начало в №№ 15—17

По дороге Игнатов рассказал, что парень, который сидел за рулем этих самых «Жигулей», совершенно не виноват. У него даже скорость была небольшая: сбросил, потому что собирался поворачивать направо к университету. Практически он ничего сделать не мог — женщина летела, как ошпаренная, есть свидетели. Когда водитель ее увидел, было слишком поздно, он только и успел, что вдарить по тормозам, да попытался в последний момент объехать ее справа, но уже не смог: она ударилась о, левое крыло, перелетела через капот и упала на газон. Наверное, это ее и спасло. «Скорая» подъехала через десять минут, при первичном осмотре врач определил, что вроде ничего не сломано, только плечо вывихнуто и множественные ссадины на голове и на ногах. Да, одета она была в яркое платье, и сумку ее, плетенную из соломы, с цветочками, Игнатов тоже запомнил.

Мы стояли в полутемном коридоре приемного, покоя и ждали дежурного врача, который пошел узнавать, в какое отделение положили Салину. Наконец он вернулся.

— Девятнадцатый корпус, семьсот пятнадцатая палата. Это неврология. Первичный диагноз: ушиб головы, подозрение на легкое сотрясение мозга, состояние шока. Вывих плеча ей вправили еще здесь. — Врач посмотрел на часы: — Вам что, обязательно надо видеть ее прямо сейчас?

— Да, — твердо сказал Северин, — прямо сейчас. Десять минут спустя мы уже знали, что никакой

Александры Салиной в семьсот пятнадцатой нет. Дежурная по отделению, молоденькая врачиха, напуганная визитом суровых молодых людей с грозными удостоверениями, волнуясь, рассказывала:

— Конечно, я ее помню, это моя была больная. Везучая, я ей так и сказала: вы везучая! Надо же, в такой переплет попасть — и в живых остаться! Ни-че-го! Ни перелома, ни даже сотрясения! Ушиб головы — и все! Но, видать, этот наезд здорово на нее подействовал: целые сутки от шока отойти не могла. Лежит на кровати и в потолок смотрит. Мы уж заволновались даже, но посмотрели ее — никакой патологии. Вообще-то такое бывает — я шок имею в виду. А вечером в понедельник... В понедельник?.. Да, в понедельник! Два дня назад встает она и приходит сюда, в ординаторскую. Я аж испугалась: бледная, за стенку держится, а глаза так и горят! Где, говорит, у вас можно позвонить? Я ей отвечаю: звоните отсюда. Потому что, думаю, пойдет к автомату да еще грохнется по дороге. А она постояла немного и повернулась уходить. Я ей говорю: что же вы, говорю, не стесняйтесь, звоните! А она мне: я передумала! Представляете? Странная, в общем, девица...

Странная девица выписалась из больницы на следующий день, во вторник утром. Шок как будто прошел, и оснований держать ее под наблюдением больше не было. К тому же она настойчиво просила врачей отпустить ее поскорее, объясняя, что у нее в городе важные дела.

При последних словах Северина передернуло.

— Ставлю полкило морфия против прижизненного Пушкина, — мрачно изрек он, когда мы спускались по лестнице, — что сегодня ночью нам спать не придется.

В окнах квартиры, принадлежащей Александре Салиной, было темно. На звонки в дверь никто не реагировал. Только что мы подняли с постели Комарова, который согласился, что времени терять нельзя, дал «добро» немедленно делать осмотр и приказал, если что, звонить ему тотчас. Мы молча сидели в машине. На то, чтобы передохнуть и хоть чуть-чуть собраться с мыслями, у нас оставалось минут пятнадцать — до тех пор, пока не приедет дежурная бригада с Петровки. А еще через час Северин докладывал по телефону Комарову:

— Платье точно такое же, как на трупе, только грязное и драное, лежит на кресле. Сумка один к одному, как та, что нашел Балакин, висит в прихожей. В ней паспорт Салиной, косметичка побогаче, правда, чем у Троепольской, и на дне коричневый плащ. В тумбочке возле кровати обнаружены шприцы, иглы, коробка папирос, анаша, пакетик с белым порошком, похожим на морфий. Кровать разобрана, смята.

Но даже в докладе начальству верный себе Северин самое главное оставил напоследок:

— И еще, Константин Петрович. Тут... ковер как-то криво лежит, край у него завернут. Потом стул опрокинут, пепельница на полу вверх дном. В общем, похоже на следы борьбы.

17

— Слушай, — говорил Северин, выходя из ванной в облаке одеколонных паров и звонко шлепая себя по щекам, — а может, она просто с глузду съехала? Представь себе: сначала убийство, потом под машину попала! Тут у кого хочешь мозги в трубочку завернутся.

Я вяло кивал, не соглашаясь и не возражая. Под утро мы заехали ко мне — принять душ, выпить кофе, вывести несчастного Антона.

— А что, — воодушевляясь, продолжал Стас. — Предположим, ей каким-то образом попала в руки сумка этой Салиной. Там паспорт, ключи, внешне девки похожи, как два новых гривенника. И вот под влиянием всего, что случилось, ей показалось, что она не она, а другая. А?..

К концу последней фразы северинское воодушевление стало заметно спадать. Я молча пил кофе. Мы оба прекрасно понимали, что психическим расстройством действий Троепольской не объяснишь. Если тут и было сумасшествие, то совсем другого рода. А главное, меня не покидало досадное ощущение, что ключик от замочка у нас есть, что он где-то на виду, я точно видел его краем глаза, даже потянулся, чтобы поднять, да отвлекся, потерял фокус, сказалась ночь без сна, и теперь никак не могу припомнить, что же это было. Деталь, улика, логическая связка? Короче, объяснение, почему из больницы Ольга отправилась не домой, не в редакцию, не в ближайшее отделение милиции, а в квартиру Салиной. Комаров встретил нас хмуро.

— Поработали мы славно, — начал он, набычившись, глядя в нашу сторону искоса, — да только пока ни хрена не наработали. Можете подключать кого угодно, Багдасаряна в первую очередь. Если боитесь не справиться, скажите честно, создадим расширенную группу. Сегодня пятница... — Он помедлил, словно что-то высчитывая. — На то, чтобы найти девчонку, у нас есть три дня. Живую. Ясно?

Мы с Севериным переглянулись. Чего уж тут неясного! Убитая журналистка — это одно. Здесь, как говорится, уже ничего не попишешь, надо лишь отыскать и покарать убийцу. А похищенная журналистка — совсем другое...

  • В закладки
  • Вставить в блог
Представьтесь Facebook Google Twitter или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.

В 10-м номере читайте об одном из самых популярных исполнителей первой половины XX века Александре Николаевиче Вертинском, о  трагической судьбе  Анны Гавриловны Бестужевой-Рюминой - блестящей красавицы двора Елизаветы Петровны,  о жизни и творчестве писателя Лазаря Иосифовича Гинзбурга, которого мы все знаем как Лазаря Лагина, автора «Старика Хоттабыча», новый остросюжетный роман Екатерины Марковой  «Плакальщица» и  многое другое.



Виджет Архива Смены