Некто Петров

– Ну, как тебе сказать. – Петров достал из кармана пальто кусочек коричневого фетра и нагнулся протирать ботинки. Было бы слишком долго объяснять, что в древние времена примерно так убирали девушек, предназначенных в жертву богам, и выглядели эти девушки примерно так же торжественно и несчастно.

Пока он возился с ботинками, Пискуненко справилась с собой и немного расслабилась.

– Однако вы заставляете себя ждать.

За этим спасительным тоном Пискуненко пряталась так же, как другие прячутся за дымом сигарет или за темными очками.

– Мой «мерседес», – ответил Петров, кряхтя над ботинками и не разгибаясь (нечищеная обувь его раздражала), – мой «мерседес» застрял в подворотне: мешали мусорные ящики. Пришлось втаскивать его боком.

– О, это ужасно. Надеюсь, ваш смокинг не пострадал.

– Будьте покойны, я работал, раздевшись до пояса.

Ведя такой разговор, Петров причесал перед зеркалом свои мокрые редкие волосы, вытер платком лоснящийся лоб.

– Ну, неси сюда новорожденную, – сказал он наконец, взяв в руки цветы.

Пискуненко удивилась.

– Какую новорожденную?

«Вот это номер», – подумал Петров, поглядев сперва на цветы, потом на себя в зеркале.

– Ну, жмот, ну, кулак орловский! – развеселилась Пискуненко. – Убытки подсчитываешь?

Звеня чешуйками, она приблизилась к Петрову (Петров был на полголовы ниже ее, если не считать прически) и зашептала ему на ухо, озираясь на дверь:

– У Ленки у моей – ну; подруга моя, ну, к которой ты в гости пришел, вообще-то девчонка она мировая, открытая такая, прямая, немного властная, всех пробует к рукам прибрать и тебя будет пробовать, но ты держись до последнего, на меня хоть немного внимания обращай... так вот, у Ленки моей...

– День рождения, – нетерпеливо подсказал Петров.

– Да никакой не день рождения, два мальчика у нее, я хотела сказать...

– Дети, что ли?

– Какие дети? – Пискуненко удивилась и, сообразив, тут же захохотала. – Два мальчика – в смысле два молодых человека, два ухажера... ну, как тебе это на твой диалект перевести?

– Два матани.