Неизгладимая печать

Вперед всю вашу сволочь буду

Я мучить казнию стыда!

А если же кого забуду,

Прошу напомнить, господа!

О, сколько лиц бесстыдно - бледных,

О, сколько лбов широко - медных

Готовы от меня принять

Неизгладимую печать!»

Своих врагов, тех, кого он считал подлецами, Пушкин хлестал эпиграммами необыкновенно больно. В 1820 году он был оскорблен графом Федором Ивановичем Толстым - Американцем, распустившим про Пушкина позорящие его честь сплетни. Этот Толстой - Американец был крайне любопытной фигурой. В молодости он был величайшим безобразником, пьяницей, картежником, дебоширом; он убил на дуэли одиннадцать человек; играл в карты заведомо нечисто; участвуя в кругосветном путешествии Крузенштерна, он своим поведением вынудил начальника экспедиции высадить его где - то на Алеутских островах. Оттуда он пробрался на Камчатку, даже, кажется, в Аляску, в Америку (за что и получил позже прозвище Американца) и затем должен был пешком возвращаться через всю Сибирь. В то же время он, по свидетельству современников, был умным человеком, интересным собеседником.

К тому времени, о котором идет речь, Толстой «угомонился»: он был женат и жил отцом семейства, сохранив изо всех своих «страстей» одну: страсть к карточной игре. Пушкин, сосланный на юг и не имевший поэтому возможности вызвать на дуэль своего оскорбителя, написал и распространил такую эпиграмму:

«В жизни мрачной и презренной

Был он долго погружен,

Долго все концы вселенной

Осквернял развратом он.

Но, исправясь понемногу,

Он загладил свой позор,

И теперь он - слава богу, -

Только что картежный вор».

Но больше всего эпиграмм написано Пушкиным не на его личных врагов, а на врагов политических, общественных: на правительство, его агентов, на царя и, главным образом, на журналистов и критиков.

Эпиграмм на властей, как было уже сказано выше, дошло до нашего времени немного.