Очевидно, с выходом на невероятно креативную  театральную сцену Таганки Высоцкого перестал удовлетворять расхожий образ и типовая тематика его прежних песен. Хотя и раньше многие из них приобретали характер «сказочности» (посвященная А.Макарову песня «Лежит камень во степи», «Так оно и есть...»). В репертуаре песенного театра Высоцкого появляются  «Братские могилы», «Штрафные батальоны», «Про Сережку Фомина»... Кое-что из «блатного цикла» артист продолжит исполнять и дальше, но пополнять  этот цикл уже не будет, исчерпав тему.

Со второй половины 60-х годов поэт начал примерять  на героев своих песен новые роли, новые маски и сюжеты. Им фактически пишется песенная «энциклопедия советской жизни», а новым выразительным приемом песенного творчества становится иносказание. Например, в шуточной «Песенке ни про что, или что случилось в Африке»  автор предлагает слушателям вполне серьезные вопросы, давая при этом ироническую подсказку: «...Но виновен не жираф, \ А тот, кто крикнул из ветвей: \ «Жираф большой – ему видней!».

Еще одним образным приемом в песнях Высоцкого выступает гротеск. В песне «Бал-маскарад», начинающейся словами: «Сегодня в нашей комплексной бригаде...»  В затуманенном сознании героя, получившего на заводском мероприятии маску алкоголика, реальность вполне по-гоголевски смещается, меняется восприятие мира, и перед глазами возникают фантасмагорические картины: «Я снова очутился в зоосаде: \ Глядь - две жены, -  ну две Марины Влади, \ Одетые животными, с двумя же бегемотами...»  напоминает потрясенного гоголевского Городничего в «Ревизоре»: «Ничего не вижу! Какие-то свиные рыла вместо лиц!»

А рядом  -  такие нестареющие шедевры романтической  музы Высоцкого, как  посвященная  И.Кохановскому  задушевная песня «Мой друг уедет в Магадан», «В холода, в холода...»,  отчаянный песенный крик «Сыт я по горло, до подбородка...», шутливая «Скалолазка», щемящие «Он вчера не вернулся из боя...», «Я несла свою Беду»,  маршево-обреченные «Солдаты группы «Центр», любовное «Ноль семь», обращенное к последней жене поэта, Марине Влади... Все эти песни, написанные до 1970 года, запоминаются как яркими стихами,  так и выразительными авторскими мелодиями, заставляющими признать в Высоцком одаренного композитора-самоучку.

Среди экранно-сценических вех его творческой биографии особо выделяется работа над ролью Гамлета в Театре на Таганке. Она оказала мощное влияние не только на Высоцкого-актера, но и на Высоцкого-поэта. В 1972 году, через год после премьеры спектакля, Владимир Семенович написал стихотворение «Мой Гамлет», повествующее об авторе и его герое.

  С друзьями детства перетерлась нить.

  Нить Ариадны оказалась схемой.

  Я бился над словами – «быть\небыть»,

  Как над неразрешимою дилеммой.

           Но вечно, вечно плещет море бед,

  В него мы стрелы мечем – в сито просо,

  Отсеивая призрачный ответ

  От вычурного этого вопроса.

Стихотворения Высоцкого, не положенные на музыку, можно сосчитать по пальцам. Одно из них – «Мой Гамлет»,  которым поэт очень дорожил и которое берег для печати. Гамлетовские интонации прослеживаются и в других произведениях автора, исполнявшихся им уже в форме  бардовских песен. Так, герой «Песни конченого человека» («Истома ящерицей ползает в костях...») выпевает монолог о бессмысленности жизни, пусть и окрашеный в иронические тона («Ни философский камень больше не ищу, \ Ни корень жизни – ведь уже нашли женьшень. \ Не вдохновляюсь, не стремлюсь, не трепещу \ И не надеюсь поразить мишень»). О каком страшном разладе в душе все глубже втягивавшегося в алкогольную, а затем – в наркотическую зависимость поэта свидетельствуют эти стихи!

 Вместе с этими интонациями усиливаются к концу жизненного пути исповедальные мотивы  песненного творчества Высоцкого. Однако и «ролевой лирике» у него находится место.

Появляются тексты,  в которых автор «перевоплощается»  порой даже в неодушевленные вещи, как, например,  в «Балладе о брошенном корабле» или в «Песне микрофона». В первой повествование ведется от лица оставленного командой корабля. Во второй  - рассказчиком выступает оглохший от «ударов ладоней» микрофон, который все «усиливал, усиливал, усиливал»... Гамлетовские переживания автора и опыт великой роли сказываются также в продолжающихся военных песнях Высоцкого, таких, как «Черные бушлаты», «Мы вращаем Землю», «Тот, который не стрелял».

Интерес барда в те годы к теме ухода человека из жизни тоже не случаен. Владимир Семенович борется как может с настигающим его раз за разом  творческим и житейским кризисом, страшным переутомлением от непрерывных гастрольных концертов. «Сыт я по горло, до подбородка. \ Даже от песен стал уставать. ( А в конце еще резче: «Ох надоело петь и играть») \ Лечь бы на дно, как подводная лодка, / Чтоб не могли запеленговать».  Какой безнадежностью дышат эти строки! И – «О фатальных датах и цифрах», где автор прикидывает под себя некую мистическую предопределенность раннего ухода из жизни Лермонтова и Есенина и обозначает цифрой 37 «роковой рубеж», на котором «легли» Байрон, Пушкин, Рембо, Маяковский, «а нынешние как-то проскочили».

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.