Место встречи изменить нельзя

– Все, можем идти спать. Петя-Ручечник завтра будет в Большом театре...

Я действительно очень удивился и спросил Жеглова, не скрывая восхищения:

– Ну, ты и даешь! А откуда узнал?

– От верблюда! – находчиво сказал Жеглов и потащил меня к трамвайной остановке.

Я подписал кадровичке пропуск на выход и взглянул на часы: половина первого. День проходил в трудах праведных, но совершенно без толку. По списку, который мы составили со следователем Панковым, я вызывал и допрашивал сослуживцев Груздева и Ларисы, и все это было довольно нудно, хотя бы потому, что я не знал толком, о чем их спрашивать. «Что вы можете сказать о нем, как о человеке?», «Какой он работник?», «Известно ли вам что-либо об их взаимоотношениях?» – глупости какие-то, Груздев ведь при всех условиях не был этим самым... Синей бородой – как там ни расспрашивай, убил-то он впервые, и вряд ли советовался об этом с сослуживцами или делился с ними своими переживаниями. А уж о Ларисе и говорить нечего...

Вчера пришла справка на наш запрос о судимостях Груздева – нет, несудим, к уголовной ответственности не привлекался, приводов не имел. Да и то, что он – Кирпич, что ли? Сослуживцы и вовсе в один голос твердят, что мужчина он порядочный, выдержанный, работник замечательный – награды у него и все такое прочее. И вообще – врач, одно слово, человек, значит, к таким делам неспособный. Что от жены ушел, не таил, сказал только, что она нашла себе другого человека... Так с кем, знаете ли. не бывает, дело житейское. А угроз каких в ее адрес или чего-нибудь подобного – боже упаси! И Ларисины сослуживцы показывают, что никаких жалоб на Груздева от нее сроду не слышали, наоборот, даже когда он от нее съехал, говорила она как-то, что таких порядочных мужчин нынче поискать...

К часу я вызвал почтальоншу – тут еще одна штука любопытная. Я начал с бумажками Ларисиными разбираться, до писем руки не дошли, а телеграмма одна попалась интересная: время прибытия указано двадцатого сентября в восемнадцать часов ноль пять минут. «МУСЕНЬКИН ВЫЕЗД ОТКЛАДЫВАЕТСЯ ДЕКАБРЯ ЦЕЛУЮ ТЕТЯ ЛИЗА», – мне Наденька дала объяснение: это должна была приехать по делам их родственница из Семипалатинска, да что-то помешало. А вот с временем доставки я хотел разобраться абсолютно точно: по нашим-то сведениям, если почтальонша телеграмму принесла вовремя, она могла застать в квартире Груздева...

Разговор с почтальоншей у нас состоялся короткий, но вещи выяснились удивительные.

– Квартиру эту я хорошо знаю, – сказала она, водрузив на остренький носик большие, должно быть, мужские очки и раскрывая разносную книгу. – Слава богу, не первый год корреспонденцию доставляю на этот участок. Вот поглядите – телеграмма Груздевой Ларисе из Семипалатинска. Время доставки – девятнадцать двадцать, число – 20 сентября, и подпись ее – Ларисы, собственноручная.

До меня даже не сразу дошло – что же это получается-то? Ведь этого никак не может быть: сосед Липатников видел выходящего из дома Груздева после матча, то есть в девятнадцать часов плюс – минус несколько минут. Этот момент и есть предполагаемое время убийства. А еще через двадцать минут Лариса лично принимает телеграмму и расписывается в книге. Не вяжется, никак этого не может быть1

– Вы уверены, что доставили телеграмму именно в это время?

– Сроду на меня жалоб не было! Да и живу я в соседнем доме, так что доставляю все без задержки! – обиделась почтальонша.

– А может, кто другой принял телеграмму, не Лариса?

– Да нет, она сама, лично, я же вам говорю. Знала я ее хорошо, тут никакой ошибки! Она еще всегда приглашала чайку выпить, приятная очень женщина, вежливая, обходительная...

– Вы не обратили внимания, она в обычней была состоянии или, может, возбуждена, расстроена?..

– Ой, что вы| Наоборот, очень веселая была, все напевала что-то, затащила меня на кухню – у них коридорчик очень маленький... Там, на кухне, она и телеграмму при мне прочитала, и расписалась, только что чаю не предложила – я потому и заметила, что она обычно-то предлагает.

– А в квартире никого не было?

– Не было никого, точно – двери в комнату настежь были, и там – никого... – уверенно сказала почтальонша.

Да-а. озадачила меня эта история с телеграммой! Если сосед Липатников не ошибается, то Груздев вышел из дома, когда Лариса была еще жива. Притом находилась одна в квартире. Но если Груздев вышел, оставив Ларису в живых, то почему он врет, что не был там вовсе? Почему опровергает показания соседа? Надо обязательно посоветоваться с Глебом. Да и его, наверное, эта история озадачит: он-то полагал, что все здесь проще репы, а получается...

Глеб толкует, что Груздев убил Ларису из-за квартиры, ну и попутно вещички забрал. Но тогда при чем здесь Фокс этот самый? Разве что Груздев действительно нанял его и назначил плату как раз вещами? Но зато сколько народу вокруг допрошено – и никто никогда около Груздева не видел человека с приметами Фокса. Конечно, сговор подобный – дело тайное, но и то нужно взять в рассуждение, что снюхаться им негде было – просто уму непостижимо, поскольку Фокс, безусловно, уголовник, бандюга, а Груздев – интеллигент, доктор, и ничего меж ними общего не должно быть. Хорошо бы, конечно, самого Груздева спросить, но еще неизвестно, как посмотрит на это Жеглов: у него ведь следствие – это не просто кой-чего, а стратегия и тактика...