Ночью выдал снег, деревня стояла такая красивая, точь-в-точь невеста под фатой, готовая к венцу. Только наш двор, казалось, был в трауре: на марани покойницею лежала недавно срубленная Хазарула, огромная, изуродованная, с поломанными ветвями. Понурясь, поднялся я на марани и, прежде чем обрубить ветки, присел на сруб. Присел, пригляделся и окаменел: из рассеченных жил поверженной яблони сочилась кроваво-красная влага.

– Бабушка! – закричал я.

– Чего тебе? – выглянув из дома, спросила она.

– Поднимись сюда на минутку.

– В чем дело?

– Поднимись, сама увидишь.

– Что это? – спросила она в изумлении.

– Наверно, кровь дерева, – отвечал я дрогнувшим голосом.

– Быть не может. Сейчас январь, все растения спят; соки забродят лишь в феврале, – сказала бабушка.

Она обмакнула палец в красную жидкость, понюхала его и вдруг испуганно взглянула на меня.

– Открой чури! – велела она.

Я тотчас снял камень и крышку с зарытого в землю кувшина, и мы с бабушкой глянули в широкое его горло. Квеври был пуст!

– О чудо свыше благословенное!.. Мать-прародительница, зерцало истины... Святая Мария, смилуйся над нами, бедными, не своди нас с ума! – взмолилась бабушка, голос ее дрожал.

Воздев руки к небу, она медленно опустилась на колени.

Хазарула, содрогнувшись от холода, открыла глаза. Ей, в непривычном ее положении, мир показался опрокинутым вверх дном. Она удивилась. Сперва она обвинила во всем диковинную красную влагу. Но тут увидала сидевшего на срубе понурого парня, облокотившегося на топорище, а чуть поодаль, у раскрытого кувшина, на невообразимо белом снегу коленопреклоненную старуху в черном с воздетыми к небу руками. Увидела и поняла: она, Хазарула, мертва. И закрыла глаза.

Уже навеки.

Перевели с грузинского Н. Микава и М. Ткачев

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.