Собака замерла, остановилась как вкопанная, затем подняла заднюю ногу, как при исполнении малой нужды. Так было секунду, затем стала когтями заскребать эту лунку. Земли, конечно, не было под ногами, но ребята сразу обо всем догадались и такими аплодисментами наградили лохматого Степу, что он даже передернул ушами от этого необычного шума. Потом склонил голову в низком поклоне.

На сцену вышел Комарик. Он поднял руку и, кажется, приготовился говорить. Так и вышло.

– Ребята, – начал директор детдома, – завтра мы уже будем в другой деревне, но вашу школу никогда не забудем. Не забудем, правда?!

– Не забудем!! – ответили хором детдомовцы. Они стояли теперь сзади директора тесным торжественным строем, и лица у них были серьезны.

– Мы совершаем лыжный пробег по району, – начал снова директор, – и я возглавляю всю эту группу, а мой заместитель – Игорь Дроздецкий. Давайте скажем ему спасибо. Он хорошо вел концерт.

– Спасибо! – крикнули разом детдомовцы, и к ним присоединился весь зал.

– Давайте скажем спасибо нашему Степе. Он самый умный из всех собак!

– Спасибо! – опять отозвались дружным хором детдомовцы, и снова к ним присоединился весь зал.

– А между прочим, – продолжал на сцене директор, – наш Степа – героическая собака. Игорь Дроздецкий вез ее от самого Ленинграда. И эта собака все вынесла: и длинный путь, и морозы, и голод. Много раз ее выбрасывали из вагонов, потому что собак везти не положено: на людей мест не хватает... Кто знает, что пережили собака с хозяином, но все равно вынесли, выжили и доехали, и теперь они с нами... – И директор умолк, протер платочком пенсне и опять начал: – Какие муки мы пережили! И сколько горя! И какие муки предстоит еще пережить!.. Вот у Игоря все родные погибли. Бомба прямо попала в квартиру, А Степа бегал во дворе и остался живой. Потому так и дорога эта собака хозяину – нашему Игорьку.

Директор замолк, потом сдернул пенсне, и на лице сразу же образовалось какое-то детское виноватое выражение. Он точно винил себя, что рассказывал сейчас всем про Игоря, ведь никто не просил, не расспрашивал... К нему подошла собака и подняла голову. В зубах у ней была белая бумажка, свернутая в узкую трубочку. Директор развернул ее и высоко поднял над головой. На бумажке красными чернилами было написано: «Концерт окончен». Ребята снова зааплодировали, но никто из зала не вышел. Тогда директор поставил на сцену стул, взял баян и начал играть. Играл он знакомый вальс «Дунайские волны». К нему подошел с гитарой Игорь Дроздецкий и начал подыгрывать. Возле Игоря встала собака и подняла голову. Потом громко завыла, но глаза у нее были веселые. Точно бы они играли, а она подпевала. Было смешно и почему-то печально. Степа сначала вместе со всеми смеялся и смотрел на собаку, а потом смех оборвал и повесил голову. С ним творилось что-то неладное. И было так тяжело, так печально, точно бы завтра нужно было расстаться с жизнью, умереть навсегда. Он думал о войне, о родных этого мальчика Игоря, которых убила бомба в далеком городе Ленинграде. Думал об этой собаке, которая проехала в поездах тысячи километров и уже насмотрелась такого, о чем Стеле даже не снилось. Думал об этом директоре – смешном человечке, которого жизнь наказала за что-то вечным уродством, а почему наказала – никто не ответит. Думал Степа и о матери своей, об отце и о своих стареньких учителях, многие из которых сидели сейчас так же молча, печально и так же о чем-то думали, вспоминали. «Как их жаль! Как им трудно порой, как они, наверно, устали! – И у Степы болела голова и щипало глаза. – Да что же это такое?» – восклицал он про себя и снова не мог ответить то ли на какой-то вопрос, то ли на какой-то голос в душе. Наверно, это Игорь с директором были теперь виноваты, их чудесная музыка, их приезд...

А музыканты, кажется, обо всем забыли. Ведь и ночь давно за окном, и керосину в лампах немного, ведь отдыхать им давно пора, а они все играли, играли...

Девочки вначале кружились под музыку, а потом смутились чего-то и разбрелись по углам. И правы они – лучше слушать, молчать... И теперь все заполнила музыка. Как хорошо мечтать под нее, когда все еще впереди, впереди. Когда жизнь сама похожа на эту белую снежную дорогу и ничего еще не отпечаталось на этом чистом ослепительном насте, разве только маленький следок от степной зимней птички, разве только бороздка от сухой прошлогодней травинки, сломленной внезапным ветром или просто зимним степным дыханием. И опять кругом – белизна, белизна...

Они ушли из Сосновки ранним утром, почти на рассвете. Их никто не провожал, потому что они ушли как бы крадучись, незаметно, наверно, подумав, что лишние проводы – лишние слезы. А часа через два началась большая метель. Она и замела их лыжню, их голоса, их музыку. И Степе долго потом казалось, что эта музыка ему просто приснилась.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.