- Послушай, Толя, — сказал мне Александр Иванович, когда мы вышли на курс. — Поработай сегодня за первого, а я за второго, а? Сердчишко чего-то пошаливает... Командуй.

Я небрежно кивнул. Настроение сразу подпрыгнуло вверх метров на триста. Но виду я, конечно, не подал. Насчет сердчишка это он явно темнит, чтобы я не подумал, будто он мне снисхождение делает. Старый трюк. Летаем на пару не первый день.

Я оглянулся и полез в карман за темными очками. Черт возьми, никак не могу наглядеться я на эту красотищу! Горы вокруг. Внизу ущелья, скалы, а рядом с самолетом — снежные вершины. Белые, как сахар. Только сахар горький, гляди на него в оба, не спутай с облаком в плохую погоду. А такое, рассказывают, бывало...

Шеф-то мой Александр Иванович летает по этой трассе лет пятнадцать. Я — только год. Работал «на равнине», летал над полями да лугами. Потом сюда попал. А как слетал в первый рейс, решил навсегда тут остаться. Старым корешам накатал:

«Брожу нынче на Хорог. Самая сложная трасса в мире. Есть, говорят, еще что-то вроде этого в Америке, на Аляске... Мы называемся горняками. Шуруйте, мальчики, сюда».

Мальчики в ответных депешах обозвали меня пижоном. А «шуровать» сюда даже и не подумали: летать, мол, все равно где.

Черт их знает, может, они и правы! Вон Александр Иванович, считай, всю жизнь тут, как с войны вернулся. А толку? Только здоровье портит. Горы все-таки, вредно.

Я посмотрел на шефа. Он достал кислородную маску и дышал через нее.

Александр Иванович перехватил мой взгляд и сказал, наклонившись к самому моему уху, чтобы перекричать шум мотора:

— Старею, браток, старею. Ответил я ему стандартно:

— Ну, что вы!

Он улыбнулся. И посмотрел за борт. Его штурвал медленно поворачивался вслед за моим. Александр Иванович одной рукой держал свою маску, а другой — свежие «Известия». Я вел самолет один.

Все шло нормально. Солнце жарило сверху, я снял галстук и расстегнул сорочку. Наш «АН» катил по воздуху ровно и спокойно. Я набирал высоту — приближался перевал. Стрелка перепрыгнула за четыре тысячи. Порядочек. Сейчас проползем над Хабдарбадом, а там скоро и Ванч. Если идти нормально, полтора часа лету.

Горы поднимались все выше, и я тянул самолет на уровне вершин. Вот и перевал. Я глянул вниз — дорога через Хабдарбадский хребет еще в снегу. А ведь май в разгаре, в городе жарища. Бр-р-р! Не хотел бы я сейчас оказаться на этой дорожке. Эх, братишечки-шоферы! И отчаянный же вы народ, ребята! Много нахальства надо иметь, чтобы кататься по таким горушкам. Я б не согласился ни в жизнь! То ли дело на самолете! Р-раз — и тама.

Я потихоньку потягивал штурвал на себя, а горы все приближались. Теперь они уже не в стороне где-то, а прямо под брюхом. Теперь уж вниз гляди. Все ближе и ближе серые скалы к нашему «АНу». А выше самолет не идет: потолок.

Ну, вот и вершина. Проползает под нами, совсем рядом. Сколько тут? Метров сорок? А может быть, больше, только кажется?

Прошли. Теперь и вздохнуть можно. Я вздохнул глубоко и глянул на Александра Ивановича. Он все читал «Известия». Будто и не заметил, как прошли перевал.

Дальше трасса шла посложнее. Горы поднимались еще выше, и мы летели вдоль ущелья, по скалистому коридору. Тут уж надо глаз да глаз. Крыло то и дело проходит рядом со скалой. И левее нельзя — горы, и правее тоже нельзя — скала. Так что иду тютелька в тютельку, по линеечке.

Ага, вот тут надо сбросить газ и скинуть скорость! Каменный коридор сейчас круто повернет налево, на девяносто градусов. Надо не прозевать точку разворота. Начали. Я поворачиваю штурвал налево, и самолет сильно кренится. Поворот надо пройти под углом.

Не вижу, а спиной чувствую, как шеф отложил газету и внимательно смотрит на меня. Мы висим сейчас под углом в сорок пять градусов. Накрененный самолет проходит угол. Да, узковато, пожалуй, для наших «равнинников». Тут, брат, надо слалом крутить.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.