Человек жив, пока жива память о нем, о его творчестве, его делах. А жизнь памяти зависит от тех, кто остается на земле. О художнике Юрии Михайловиче Ракше (1937 – 1980) мне хочется говорить постоянно, хочется вспоминать, рассказывать. Для книги о нем я собираю воспоминания современников. Но лучше всего говорит за себя он сам, его произведения, его письма и дневники. Мы прожили вместе долгую и интересную жизнь: с юных романтических лет нашего вгиковского студенчества (Юра учился на художественном факультете, я – на сценарном) до поры его творческой зрелости, его взлета, почти двадцать лет. До момента его безвременной смерти.

В нашей жизни было много прекрасного и поучительного, она всегда была заполнена делами, планами, движением. Часто бывало трудно материально, особенно в молодости. Жили на две стипендии, приходилось подрабатывать. Но не унывали никогда. Юрий был мягким, добрым, остроумным человеком. В нем сочетались нежность и мужество, умение видеть суть людей и событий; самодисциплина, аналитичность и в то же время способность увлекаться, шалить, восторгаться. Он постоянно рисовал для журналов, а иногда разгружал вагоны на станции Москва-Сортировочная. Было и такое. Ведь у нас уже в 1965 году родилась дочь Аня.

Потом он работал на «Мосфильме», отдал студии пятнадцать лет жизни. Был главным художником-постановщиком таких картин, как «Время – вперед!», «Деосу Узала», «Восхождение» и др. Работал с режиссерами М. Швейцером, Акирой Куросавой, Ларисой Шепитько. Но при всем этом он всегда, постоянно занимался живописью. Это было его любимым делом, его песней. Такие его полотна, как «Моя мама», «Современники», «Разговор о будущем», «Рожденным жить», «Продолжение», стали широко известны не только у нас в стране, но и за рубежом.

Он был человеком необычайной скромности и убежденности. Его биография типична для нашего поколения, чье детство было опалено войной. Родился Юрий на окраине Уфы в рабочей семье. В ^пятнадцать лет с фанерным чемоданчиком, купив на последние деньги билет, приехал в Москву, поступил в художественную школу при институте имени Сурикова, которую окончил с медалью. Затем ВГИК. Семья. Работа на «Мосфильме» и живопись, живопись, живопись. Он всегда считал себя человеком счастливым. «Долгая, счастливая жизнь» – дал он название одной из статей. К великому горю, он прожил неполных 43 года.

Но долго ли это или коротко, судить не мне. Думаю, человека судят по делам, по итогу его жизни. За отведенные Юрию судьбой годы он написал около 150 живописных полотен, был художником-постановщиком 15 кинофильмов, проиллюстрировал более 20 книг, сделал множество акварельных и графических работ, как станковых, так и прикладных.

Последним и самым крупным произведением Юрия Ракши стал триптих «Поле Куликово», над которым он работал, будучи уже смертельно больным. Но именно работа давала ему силы. Он спешил, боялся, что не успеет окончить. Но он успел. В день его смерти, утром 1 сентября 1980 года, его картина с еще не просохшими свежими красками поплыла над городом, как гордый символ Победы и Жизни, – с балкона 17-го этажа, из мастерской полотно бережно передавали из рук в руки, с этажа на этаж, вниз, где уже ждали, чтобы отвезти его на выставку в Третьяковку.

Сегодня я представляю читателям журнала «Смена» некоторые страницы из дневников Юрия Михайловича, относящиеся к последнему периоду жизни.

Ирина Ракша

1970 г.

Мысль или чувство? Система или наитие? Цвет или композиция? Рисунок или построение, организация плоскости? Вот некоторые из непростых вопросов, возникающих у меня ежедневно. И все же с высоты своего опыта скажу: первично чувство – посыл, – которое, повторяясь, не обманывает, в процессе творчества оно дает блаженство, приоткрывает занавес истины. Главное же то, что стоит над пластическими задачами, – это мысль. Мысль – это человек. Человек – это я и люди вокруг, характеры, лица, пропущенные сквозь меня и ставшие частью меня. И вот возникает пространственное видение картины. От того, насколько замысел человечнее (ближе мне по людям), зависит его значимость и близость мне. А от этого зависит степень его ясности, конкретизации, наполнения. Фантазия – чудесная сестра конкретности. Без нее конкретность будет мелка и безлика. Отбор – главный механик в конструкции картины. И опять-таки впереди всех конструкций и пластических схем – Человек, его глаза, руки, улыбка, сочетание, единение людей.

1971 г.

Любить свое дело – этого слишком мало. Мы предполагаем это. Да и любят дело свое по-разному. Некоторые любят больше себя в деле. А творящий человек должен не упиваться своей значительностью, не противопоставлять себя «толпе», а знать и помнить, что он – человек, «впитывающий» людей именно для того, чтобы вернуть им свои впечатления. Должен знать, что он слит с ними и тогда, когда воспринимает мир, и в лучшие моменты своего творчества – в моменты вдохновения, которые, как я считаю, есть наивысшее проявление единства художника и зрителя...

Вдохновение – это состояние творчества, когда ты чувствуешь, что разговариваешь с человечеством.

1971 г.

Искусство должно поворачиваться к прекрасному. Иногда и ценой показа ужасов, трагедий, чтобы человек не захотел их больше и обернулся к прекрасному.

1971 г.

С годами в творчестве чувственное, уступая разумному, как бы отходит на второй план. Движущей силой творчества становится разум, а это значит – ясность цели, замысла, четкий путь воплощения. Но немного жалко, что уходит то самое чувственное, когда сквозь страхи, сомнения и неуверенность настойчиво пробивалось тихое чувство и что-то получалось. А сейчас так ясен конечный результат, так видится самый путь воплощения...

1972 г.

Говорят, человек запрограммирован на определенный жизненный срок. У меня создается впечатление, что и художник запрограммирован на сумму того, что он создаст к концу жизни. То есть при конкретных условиях именно так и должно было прозвучать его творчество. Особенно знаменательно начало. Художник начинается вдруг. Вроде все шло обычно, учеба, творческий рост, успехи. Но художник точно знает, когда он родился.

1973 г.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.