Калиманов объяснил. Лицо татарина расплылось в гримасе смеха.

- Учитель! Кому нужно? Зачем нужно? - волнуясь и коверкая обороты речи заговорил он - учитель! Тачанка пропадает. Лошади пропадают. Хорошие лошади! Учитель! Никому не нужно!

Калиманов, привыкший к таким разговорам, резко перебил его:

- Ладно! Где стоит командир?

Татарин сплюнул и ничего не ответил. За него дал указания второй красноармеец, до сих пор молчавший.

- Командир? Вот по главной улице - третья хата. Под жестью, - и потом прибавил - вы на него внимания не обращайте, на татарина нашего. Он такой уж!

II

НЕДЕЛЮ СТОЯЛ эскадрон на отдыхе и неделю оставался Калиманов в эскадроне. Давно надо было заглянуть сюда и наладить дело с эскадронной школой грамоты и вот теперь, как раз, случай подвернулся. Военком и командир сомнительно покачивали головами. Где уж, мол! Станут наши буквы учить. Нечего и думать.

Но Калиманов не унывал. Настойчивый и упорный он по вечерам ходил по селу и знакомился с бойцами. Обветренные, обожженные порохом с многочисленными шрамами, следами многих боев, бойцы недружелюбно относились к человеку из обоза, никчемному, ненужному в их трудной боевой страде.

Если не грубили прямо, то разговаривали как - то насмешливо резко и нарочно пересыпали фразы ругательствами, рожденными в шуме и грохоте кавалерийских атак. Учитель молча слушал, спокойно отвечал и вдруг, неожиданно вынимая из кобуры «наган», сшибал валявшуюся шагах в тридцати пустую консервную банку. Собеседник его в такую минуту крякал от удовольствия и резко менял свое первоначальное мнение.

Потом оказалось, что ни в чьих руках так не разговаривает гармошка, как в руках учителя, и никто лучше, чем он, не поет родные песни тихого Дона.

Уже на третий день вечером у хаты, занятой командиром собрался весь эскадрон, и до зари не смолкала музыка и пенье. А когда стало светать, Калиманов крепко и твердо повернул к себе красноармейские сердца, пустившись в пляс по середине улицы и показав парочку таких колен, что лучший танцор эскадрона только рукой махнул на предложение попробовать.

А на четвертый день утром в деревенской школе на партах неудобных и узких сидели, смешно выпирая коленки над черными крышкам ящиков, бородачи второго эскадрона и старались руками, привыкшими к уздечке и оружию, вычерчивать палочки - толстые книзу и тонкие как волосья кверху.

Ни один неграмотный не отказался от учебы и только тот татарин, который недружелюбно встретил приезд учителя, решительно заявил:

- Не хочу! Не надо!

- Дурак Аглеуллин! - говорили ему товарищи. Грамотность завсегда нужна.

- Не хочу! Не надо!

К нему надо было подойти особенно осторожно. Надо было суметь взять его мягко и настойчиво так, чтобы не разбудить дикаря, не растревожить степную кровь спокойную обычно и готовую вспыхнуть пожаром гнева при каждой обиде, каждом небрежном непродуманном слове.

Учителю помог в этом деле случай.

Военком эскадрона в одно серое и дождливое утро надумал собрать бойцов для политбеседы. Весь эскадрон собрался в одной из клунь и свободный от дел Калиманов тоже пришел послушать и посмотреть.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.