Дай руку, Валька

– Мы же... мы не шабашники, мы же ТЭЦ строим!.. Мы...

– То-то и оно. Наряды нам бригадир закрывает за опалубку канала, а строить мы должны дачу. Они новичков на это ловят: мол, им деваться некуда.

– Ты звонил из Усовки насчет этого?

– Я звонил Климову. Я сказал, что чихать хотел на его дачу. Пусть сам и строит.

– А про меня, про меня он спрашивал?

– Да, спрашивал. Я сказал, что ты тоже хотел чихать на его дачу. Я сказал, что ты напишешь в газету.

– Дела... – только и сказал я. И вдруг подумал, что никогда уже не будет у меня таких безоблачных дней, как нынче, что в этом залитом солнцем мире всегда таилась тревога и пришло время познать ее и мне. Что-то зябко мне стало у озера, и я встал и побрел на дорогу.

– Зачем ты это сделал? – сказал я. – Кто тебя просил?

– Ты не скажешь мне спасибо? – жестко спросил Валька. – Ты хотел бы остаться в приятном заблуждении насчет Голышева?

– Нет, – ответил я. – Но я и сам имею язык!

– Не сердись, Котов, – сказал он. – Ты слишком добрый. Ты бы мог и не отказаться.

– Иди к черту! – заорал я. – Какой проницательный!..

– Я ему так и сказал: сам строй, а мы чихать хотели.

– Что же ты не сказал мне сразу... все-таки...

Я посмотрел на него: он был спокоен, небрежные двухцветные космы на его голове все так же торчали, как перья взъерошенной птицы, и маленькие глаза смотрели твердо и даже насмешливо. Мне стало завидно, что он так спокоен, я никогда не бывал в таких переделках, и ТЭЦ была моя первая стройка. Самая первая!..

– Котов, – сказал Валька, – ты хороший парень. Мне такие редко попадались.

– Век бы тебя не видел!..

– Знаешь, поедем ко мне в Зимине! Знаешь, какая там бывает трава! В рост человека. А когда в поле выходят машины, земля дрожит. Она там, как живая, земля!..

Мы шли, мягко ступая в горячую пыль.