Дай руку, Валька

– Вставай, Валька. – Я толкнул ногой спинку его кровати. – Пора идти.

– Что-то не нравится мне это дело, Котов, – сказал Валька, поднимаясь.

– Пошли, – поторопил я его.

С бригадиром мы договорились, что встретим машину не на сборном пункте, у ТЭЦ, а присоединимся по дороге, у мостика, так нам получалось ближе. Опаздывать было нельзя: уйдет машина, а потом ищи это Голышево!

Мы спустились по черному ходу и вышли на улицу.

Был конец августа. Городок наш старый, весь зарос липами, желтой акацией, еще какими-то деревьями, похожими сразу и на клен и на тополь, и вся эта растительность пожелтела, покраснела и сорила листьями.

Мы шли по разным сторонам тротуара. Валька переваливался с ноги на ногу, толкался, потому что у него такая походка, а тротуар был узкий, деревянный, и когда мы шли по разным его сторонам, это было все равно что рядом. За окраиной сразу начиналось поле, заросшее полынью и репьем. Там была хорошая, твердая тропинка, которая вела к речке.

Мы дошли до мостика и стали ждать. Мимо нас юркнули две девчонки в коротких платьицах, сверкнули на солнце голенастыми ногами. В руках у них были корзины, а лица закутаны в белые платки. Они оглянулись на нас и прибавили шагу. Был десятый час, а машина все не появлялась.

– Что делать будем? – спросил я. – Надо идти, Валька. У тебя есть девчонка?

– Была, – ответил он.

– А теперь?

– Пошли, машина, верно, сломалась.

У переезда остановились. С запада несся товарный состав, грохал на рельсах, гудел бархатно: «Па-ам! Па-а-а!» Мальчишка лет двенадцати едва удерживал лошадь с возом. Она шарахалась, храпела. Мы нырнули под шлагбаум, подбежали к мальчишке. Он висел на узде, ругался пронзительно:

– Дура! Куда прешь? Куда пре-ошь!

Валька вырвал у него повод, погладил лошадь по морде, сказал парнишке:

– Тихо надо! Таким путем.

Лошадь заметно успокоилась. Втроем мы спятили ее, высвободили тяж, зацепившийся за ограничительный столбик. Я держал повод, паренек собирал свалившееся сено, а Валька ходил за ним и внушал:

– Она же не дура! Видишь, какая у нее большая голова? Ты понял, что она умная?

Мальчишка сопел, бормотал что-то. Когда поезд прогрохотал мимо, он сказал сердито:

– Она, дядя, может, и умная, а только она у меня нынче кепку прокусила. Шестиклиночку.