Бесстрашие

Лучшие стрелки аулов нанимаются птицефермой для охраны птичьего стада от ястребов. Выстрелы поминутно валят на землю самых дерзких. Участь убитых - кормить своим мясом птенцов - позорная участь!

А ястребов что ни день, то больше.

В день нашего приезда старик - охотник, лучший стрелок Баксана, забастовал. Отказался охранять стадо. Может быть ему, как и прежнему директору, стало невмоготу от позора?

Тауран установил дежурство с винтовкой на пастбище и сам с полчаса стрелял в ястребов.

Вечером он пришел к Батте, усталый и пыльный.

- Решено! Еду в Кочкарташ за яйцами. Еще день, два и в инкубаторе будет пусто. Никто не оправдает простоя!

Он плескался у умывальника, огромный и седой. Батта подошла к нему сзади и положила руки на его вздрагивавшие плечи.

- Отец, я сама могу взяться в Кочкарташе за яйцезаготовки. Я свободна летом, хорошо знаю аульских женщин... Зачем тебе ехать? Ты здесь нужен...

Не смыв мыльной пены с лица, Тауран круто обернулся к Батте:

- Оставь, девочка, я же все понимаю. Подумай, как ты себя ведешь сегодня. Комсомолка, а такая слабенькая. Моя дочь а такая...

Он не досказал и вновь обернулся к умывальнику.

Было поздно - одиннадцать или, может быть, двенадцать часов, усталость охватывала меня и сжимала виски. Мне хотелось переговорить с Баттой сегодня, же. Но Батта молчала весь вечер. Мы сидели в ее комнате, она жалась в углу, а я набрасывал в блокнот сегодняшние впечатления.

За стеной шло совещание, говорили все сразу, ожесточенно и страстно, как всегда на ночных совещаниях.

Вдруг выделился голос, настойчивый и спокойный.

Батта повернула голову и вслушалась. Может быть только полчаса спустя дошло до моего сознания, что этот голос за стеной ее отца, Таурана.

Он бушевал:

- Это басни арабские, - грохотал голос, - это басни арабские, будто цыплят по осени считают. И по весне... А этот старый охотник не хочет бить ястребов. Ему стыдно, а ястреба кур тащат десятками!... За каждое куриное перышко - вычет... Пусть поштучно отчитывается в работе! На сдельщину старика!

Я разодрал веки: ко мне возвращалась героиня, ее лицо вырастало до крупных планов, светилось, озаренное какими - то огромными зеркалами.

- Правильно, отец! Старика на сдельщину! - крикнула Батта и застучала в стену.

Все сразу смолкли.