Злополучный император

- Я не боюсь, - вымолвил Иван.

Голос у него был приятный, но он сильно заикался.

- Чего бы вы хотели? - продолжал Шувалов.

- Солнышка мало... Гулять не пускают. И скучно тож. Книжечку дали бы...

- Как зовут вас?

Юноша недоуменно молчал, взгляд его блуждал по сторонам. Видимое усилие отразилось на его лице.

- Н-не знаю, - тихо сказал он. - Иваном к-кликали, ништо Григорием. Не п-помню я.

Дама сочувственно смотрела на него.

- Довольно, граф Петр, - прошептала она, - сам видишь, не гож он в монархи. Жалок он, бедненький. Может, отпустишь его на волю?

- Как прикажете, государыня, - покорно ответил Шувалов и, немного помедлив, добавил: - Токмо не пожалеть бы потом, коли вороги сего юношу для козней злоумышленных используют. Нет, уж лучше, если не нам, никому пусть не послужит. Надлежит его спрятать так, чтобы ни одна душа о нем не проведала.

- Ну, как знаешь, - вздохнула императрица.

Она еще раз сочувственно взглянула на юношу, неожиданно погладила его рукой по вьющимся кудрям и, шумя платьем, вышла из комнаты.

Ивану снова завязали глаза, повезли по тряской мостовой, потом посадили в лодку. Ласковые волны плескались о борта. Ивану позволили опустить руку в воду, и он с наслаждением ощущал неведомую речную прохладу. Лодка причалила, загрохотали тяжелые ворота, опять потянулись длинные коридоры, в которых гулко отдавались шаги и голоса.

- Пришли, - сказал кто-то, отдуваясь. Ивану развязали глаза. Он находился в темной комнате; свет не проникал в нее, так как перед окном во дворе стояло высокое здание. Даже днем горели здесь свечи. Воздух был душный и затхлый.

Иван в оцепенении молчал. Так вот о чем пели говорливые волны... Новая темница пуще прежней.

- Гулять п-пускать будете? - спросил он, уронив руки.

- Не велено, - сухо ответил давешний голос, и все вышли, заперев за собою массивную дверь.

Шлиссельбургская крепость приняла нового заключенного - Безыменного.

Ни смотрителю, ни коменданту не было известно, кто таков новый узник. «И с виду встрепан и умишком беден, а стерегут, как паву», - недоумевали в крепости. И было чему удивляться: в крепость не поступало еще таких инструкций, как та, которая прибыла от Шувалова в отношении содержания нового арестанта.

«В котором месте арестант содержится и далеко ли от Петербурга или от Москвы арестанту не сказывать, - гласила инструкция. - Когда для убирания в казарме всякой нечистоты кто впущен будет, тогда арестанту быть за ширмами, чтоб его видеть не могли».