Мое внимание особенно привлек к себе поясной портрет красивого столетнего старика с длинной седой бородой, с удивительно тонкими чертами лица, длинным носом и надменными глазами. Лицо старика, одетого в парчовую мантию, посадка головы, холодный взор, пронизывающий зрителя даже с картины, удивительно напоминали владельца шхуны Виллани, беседовавшего в это время с греком и еще с одним маленького роста человеком. Этот портрет, как потом мне стало известно, и изображал венецианского дожа Николо да Понте.

Следующим предметом, обратившим на себя мое внимание, была старинная цветная гравюра, вставленная в ореховую раму. На этой гравюре я увидел сцену из средневековой жизни - смерть необычайной красоты девушки от руки старика.

Уже впоследствии мне пришлось прочитать на ней стертые от времени буквы, объяснявшие сюжет этой картины. Сцена изображала смерть дочери от руки ее отца, «благородного и могущественного победителя генуэзцев и Кафы, адмирала Джиовани Соранцо».

Среди других гравюр и портретов, висевших между наглухо задраенными иллюминаторами, мне бросились в глаза портреты композитора Чайковского и поэта Надсона.

Как видите, доктор, портреты, книги, ковры, старинное оружие на стенах, скрипка, роскошная кровать вместо скромной койки - мало напоминали шкиперскую торгового корабля, а скорее кабинет представителя литературы и искусства.

Попытками встать на ноги я обратил на себя внимание шкипера и услышал повелительный крик и звук удара кулаком по столу.

- Встать! - кричал резкий голос.

В бесплодных усилиях, повинуясь приказанию, я вновь схватился за дверь...

- Встать, когда с тобою говорит капитан! - взбешенно крикнул вторично Виллани.

При свете качавшейся над столом лампы, я увидел налитые кровью глаза, хищный нос и полуоткрытый рот, с красивыми ровными зубами.

- Не подчиняться?., у меня на шхуне бунтовать?... душить боцмана?.. Я тебя научу дисциплине!...

До того бывший совершенно спокойным, разговаривавший ровным голосом с греком, Виллани вдруг превратился в бешеную собаку и подходил ко мне, подняв для удара кулак.

Грек и обросший волосами неизвестный мне моряк - оба, как оказалось потом, помощники шкипера - равнодушно глядели на нас и не прерывали своей беседы друг с другом.

Я, наконец, с большим трудом встал на колени, затем судорожными усилиями воли и нечеловеческого напряжения поднялся на обе нош и вытянулся во весь рост перед шкипером, придерживаясь за косяк двери.

Яркий свет лампы, падавший на меня, осветил мою разорванную, испачканную кровью рубаху, продолжавшую на виске сочиться рану и мои глаза, горевшие протестующим негодованием.

По мере того, как я выдерживал его сверлящий грозный взгляд, я видел, как недоумевающе - удивленно приподнимались волосатые брови над орлиным носом, как медленно спряталась его рука в карман брюк, и метавшие молнии глаза потухли, а лицо скривилось в презрительную гримасу.

- Христе... Кацыка! - крикнул он греку... - Да что же это такое? Где же были у тебя глаза, когда ты взял его на шхуну?..

Грек со смущенным видом нагнулся через стол и почтительно ответил:

- Нам недостает гальюнщика, и коку нужен помощник. Парень, несмотря на то, что он хромой, кажется, сильный. Он сам просился на шхуну!

При последних словах шкипер вновь взглянул на меня, и его тонкие злые губы изображали нечто вроде улыбки.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.