Потомок венецианского Дожа

Поручик весь передернулся на стуле и менее официально поторопился спросить:

- Ты хочешь поступить на «Ринальдо»? - Да! - тем же тоном отвечал я.

Впоследствии мне стало понятным смущение судей. Как я узнал потом, никто из моряков Феодосии не желал поступать на шхуну «Ринальдо». Одни - из - за жестокости капитана, другие - из - за рискованности службы. Три же человека, убитых в бою, и двое тяжело раненых, задерживали отход шхуны в море.

Полковник все еще недоверчиво покосился на меня.

- Что же тебя заставило стремиться на шхуну? На нее идти даже каторжники отказываются!

- Любовь к морю! - ответил я поспешно.

- Любовь к морю? - переспросил комендант и на секунду задумался, потом резко повернулся ко мне и отчеканил: - Хорошо, мы твое желание исполним! - и сделал конвойным знак увести меня из комнаты.

На восьмой день моего пребывания в тюрьме в мою камеру вошли комендант и трое одетых в форму моряков коммерческого - флота.

Один из них, по внешности грек, подошел ко мне, внимательно осмотрел меня с головы до ног, пощупал мускулы, вытянул укороченную ногу и разочарованно протянул:

- Хромой? На кой черт нам эта калека!

Сердце мое сжалось болью. Захлебываясь от волнения, я стал уверять их, что являюсь прекрасным моряком, и что вся моя жизнь прошла на море.

Я говорил поспешно, говорил убедительно, и меня не прерывали, все молча слушали мою возбужденную речь. Когда я умолк, второй из моряков, с коричневым монголовидным лицом, процедил сквозь зубы:

- Из него выйдет хороший гальюнщик! Возьмем, а там посмотрим...

- Эй, ты, как тебя... собирайся на шхуну! - покровительственно - приказал мне грек и наполовину отрубленным: указательным пальцем: ткнул в дверь.

Мне не нужно было вторично повторять - этого приказания.

Нам не спеша открыли тяжелые ворот казарм, и первый чело век, которого я встретила на улице, был мой осунувшийся, одряхлевший! отец. Мы бросились друг к другу в объятия и так стояли, не двигаясь. Ни у меня, ни у него не срывалось никаких восклицаний; от охватившей нас радости и волнения.

Это было наше последнее свидание. Я его больше не видел...

Я услышал хриплый голос одного из матросов и почувствовал тяжелый удар кулаком в спину. - Эй, козья нога, кончай базар!

Скрепя сердце, я в последний раз крепко обнял отца и быстрыми шагами направился в гавань.

Когда мы прошли через цепь солдат, охранявших порт, и направились к волнорезу, я сразу заметил в глубине бухты, шхуну, возле которой суетились матросы, солдаты, грузчики...