Упомяну лишь о встречах, не записанных Симоновым.
1944 год. Мы поселились в только что освобожденном Люблине, в квартире польского врача, человека, достойного отдельного рассказа: когда бой пришел на улицы города, наш хозяин по собственной воле перевязывал тяжело раненных красноармейцев и эвакуировал их в тыл вместе с нашими санитарами. Некоторые черты люблинского врача (при измененной национальности героя) возникли потом в героях пьесы «Под каштанами Праги».
Нас было трое – Симонов, Борис Горбатов и я, корреспонденты «Красной звезды», «Правды» и фронтовой газеты «Красная Армия».
Заняли большую комнату, затопили камин. Борис нашел колоду карт и увлекся раскладыванием пасьянса. Это было его любимое занятие, не раз вызывавшее насмешки. Он тихо разговаривал с королями, валетами и с самим собой. Симонов засел за стихи, я, кажется, тоже.
Если взглянуть со стороны, странная возникла бы картина: трое военных что-то шепчут и бормочут – каждый сам с собой разговаривает. Один опустил глаза, а двое вздымают взор к потолку... Наше молитвенное состояние скоро было нарушено: вошел польский врач и спросил, знают ли Панове о страшной, совершенно секретной фабрике, находящейся на восточной окраине города. Из трубы в течение целого дня определенными порциями выходил черный жирный дым, обладающий тошнотворным запахом. Очень страшные слухи ходят об этой фабрике, но толком никто ничего не знает...
К неудовольствию Бориса Горбатова, Симонов собрался немедленно: едем туда!
Я не буду вновь описывать Майданек – лагерь уничтожения. Есть гневное его изображение в сочинениях Симонова и Горбатова, есть фильм, опубликованы документы. Страшные склады волос казненных, груды очков и холмы детской одежды, штабеля чемоданов, меченных белой краской «Сара», крематории и клумбы, удобренные человеческим пеплом, мы осматривали вместе. Шли потрясенные, оглушенные. Взяли друг друга за руки, уже не знаю, почему. Может быть, нужна была цепь человеческого тока.
С наступлением ночи нам пришлось прервать осмотр: электричество было выключено, в одном из бараков группа оставшихся в живых полупомешанных узников, не понимающих, что они освобождены, затеплила плошки, похожие на лампады. Невыносимо!
Мы вернулись в квартиру люблинского врача. Молчали. Симонов стал записывать, поднял лицо – все в слезах. Сказал:
– Подъем в шесть. Выезжаем в Майданек к семи утра. В двенадцать кончим осмотр, к пяти отпишемся и отправим статьи и снимки в редакции. Договорились? Все четко...
Следующая фронтовая встреча – завершающие дни войны.
События развивались с невероятной быстротой, сходились мы ненадолго на командном пункте генерала Чуйкова. Преимущественно глубокой ночью: там было много товарищей, тот же Борис Горбатов, Роман Кармен, Всеволод Вишневский, Тихон Хренников, Матвей Блантер...
Мы с Симоновым подружились с замкомандующим армией генералом Духановым, и он пригласил нас посетить радиостанцию Кенигсвустергаузен. Это я теперь говорю «пригласил» и «посетить», а тогда предстояло ее захватить: бои затихли, но война еще не кончилась, а радио-Берлин осталось как бы в стороне.
Экспедиция состояла из нескольких «виллисов» с автоматчиками, переводчика, грузовика – мастерской армейских связистов, именуемой «техлетучкой».
С нами были композиторы Хренников и Блантер.
Мы застали радиоцентр в странном состоянии. Он безмолвствовал, но вся техника была в полном порядке, что называется, на ходу. Технический персонал в белых халатах находился на службе – операторы возле аппаратов ожидали указаний. А было это уже после капитуляции, в мае...
Симонов был весел:
– Какой эпизод для пьесы! Война кончилась, Йозеф Геббельс отравился, а персонал радио все ждет, когда хромой рейхсминистр пропаганды приедет произносить речь о победе!
Генерал Духанов спросил у майора-связиста, есть ли записи последних передач: человек тонкий, он понимал, что эти дни в Берлине до краев наполнены историей...
Последних записей не оказалось, и тогда генерала осенила озорная идея – пусть поэты и композиторы запишутся на берлинской радиостудии. Это будет первая запись в новой Германии.
В 12-м номере читайте о «последнем поэте деревни» Сергее Есенине, о судьбе великой княгини Ольги Александровны Романовой, о трагической судьбе Александра Радищева, о близкой подруге Пушкина и Лермонтова Софье Николаевне Карамзиной о жизни и творчестве замечательного актера Георгия Милляра, новый детектив Георгия Ланского «Синий лед» и многое другое.
Речь Генерального секретаря ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР товарища Леонида Ильича Брежнева на XVII съезде профсоюзов вызывает энтузиазм, новый трудовой подъем комсомольцев, советской молодежи, всего нашего народа
Размышления о том, какой стиль руководства молодежным производственным коллективом отвечает духу времени
Рассказ