- Не тянет! - в отчаянии простонал Харько. - На Украине я двумя пятикорпусными пахал, и ничего, шло как по маслу. А тут, - обиженно развел он руками, - и одному не по зубам...

Остановились и остальные машины.

Раньше ли, позже ли, но остановились. Мощным «С-80» не хватало силенок. Спрессованная, густо прошитая травяными корнями целина не давала ходу плугам.

- Придется пахать тремя корпусами, - не придумал ничего лучшего бригадир и обнадежил: - Может, дальше пойдет помягче...

Но помягче не пошло. 12 часов - то на первой, то на второй скорости - ползли трактора по непокорной целине, и за ними тянулось лоснящееся полотно пашни, которое было на два корпуса уже, чем надеялись хлопцы. 12 часов тряслись на жестких своих «стульчаках» прицепщики. Чернью от жирной пыли, которая клубилась так густо, что сквозь нее можно было смотреть на солнце. Страшно хотелось пить. Но хлопцы знали, что до воды - сорок, тридцать, двадцать, десять километров, что, пока трактор не дотащится до полевого стана, не видать им ни воды, ни каши, ни короткой передышки.

Только в седьмом часу - измочаленные, измотанные, разбитые - добрались они до вагончиков второй бригады. И этот обитаемый островок, встретивший их запахом наваристого борща, бряканьем кружек о край ведра, звоном алюминиевых мисок, потрескиванием огня в полевой кухне и жалостливой скороговоркой поварихи Насти, показался им уютным, как ночной санаторий.

Три часа спустя, заправив себя и трактора и даже вздремнув, они собрались в обратный путь.

У кабины Харько замешкался.

- Слушай, прицепщик, - тронул он Рагузова за рукав. - У меня идея... - Харько замялся, словно у него язык не поворачивался выразить вслух то, что пришло на ум. - Тут дело такое: если поднять лемеха сантиметров на пять, можно будет и пахать на все корпуса и скорость прибавить... Соображаешь, сколько выигрышей сразу?

- Соображаю... - протянул Рагузов. - Только я люблю чистую работу. А когда работаешь чисто, и пользы больше, и совесть чиста. Соображаешь, сколько выигрышей сразу? - Он похлопал Харько по спине и добавил деловым голосом: - Слышишь, наши уже двинули... Пора и Нам...

- Извини, если что не так, - пробурчал Харько и сердито дернул ручку кабины.

Трактор заурчал, выстрелил искрами в ночное небо, словно отдал салют, и вспорол засветившимися фарами темноту. Рагузов опять ощутил всем телом, как по плугу пробежала мелкая дрожь. И опять началось медленное, упорное единоборство с неуступчивой целиной. А справа и слева (близко - большие, как луны, подальше - похожие на городские фонари, и совсем далеко - капельные, точно звезды), подрагивая, будто перемигиваясь, двигались живые огни.

«Огни большого города», - улыбнулся Рагузов.

Февраль 1955

Вот почему переглянулись Шкиль со Смыком и захлопал ресницами Андрей Харько, когда Рагузов принес в общежитие подобранного на морозе воробья.

Отошедший в тепле, воробьишка через какое-то время зашевелил поднятыми кверху лапками.

- Ожил... Васькресник! - сорвалось с языка у Жоры Смыка.

Рагузов улыбнулся, давая понять, что оценил шутку, и тут же снова посерьезнел.

- Пора мне, ребята. - И, глянув на Ваню Чаянова, добавил: - Завтра утречком приедешь за мной в Джаксы.

Кивнув от порога, Рагузов покинул «Высокий замок», как, по придумке того же Смыка, все называли общежитие, а вернее, совхозную контору, превращенную в общежитие. А называли так потому, что среди 12 домов, которые Рагузов успел сколотить за первое целинное лето, двухэтажная контора была самым высоким зданием.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.